Античный мир Причерноморья

ХРЕСТОМАТИЯ ПО ИСТОРИИ ДРЕВНЕГО МИРА

ТОМ 2. ГРЕЦИЯ И ЭЛЛИНИЗМ
АНТИЧНЫЙ МИР СЕВЕРНОГО И ВОСТОЧНОГО ПРИЧЕРНОМОРЬЯ
Богатая содержанием античная история северного и восточного Причерноморья является важной частью древней истории. Сношения балканской Греции и малоазийских греческих городов с Причерноморьем отражены еще в мифах и подтверждаются данными археологии. Некоторые археологические находки указывают на эти связи еще в Крито – микенскую эпоху. Известные мифы о Прометее и об аргонавтах связаны с Кавказским побережьем Черного моря и являются воспоминанием о древнейших торговых и культурных связях (№ 151). Хитроумный Одиссей после падения Трои, во время своих десятилетних морских странствований, побывал и на Черном море, в том числе на острове Эя у волшебницы Цирцеи (Кирки) у Кавказского побережья. В гомеровских поэмах есть указания на знакомство древнейших греков и с северным Причерноморьем (№ 151 и 155). Первый отрывок отмечает более короткие и светлые ночи северного Причерноморья, по сравнению с южной родиной Одиссея. В третьем отрывке прямо названы киммерийцы – древние обитатели восточной части Крымского полуострова. Отрывок из «Илиады» в № 155 указывает на древнее знакомство греков с племенами кочевников – скифов, обитавших в степях северного Причерноморья. Впоследствии греки на протяжении ряда столетий были тесно связаны со скифским миром. Документы № 152 – 155 сообщают некоторые сведения о Скифии и скифах.
Очень интересны отрывки из Геродота (№ 152). Непосредственная правдивость описания природы Скифии, т. е. территории северного Причерноморья, с точки зрения южанина, уроженца средиземноморской зоны, наглядно убеждает в серьезности труда Геродота. Такие описания скифской зимы, в которых сообщается, например, что вода, пролитая в это время на землю, не делает грязи, что перья, падающие с неба, – это снег и т. п., сами говорят за себя, несмотря на внешне наивную форму.
Разобрав природные условия Скифии и отметив при этом некоторые преувеличения Геродота, например, о якобы 8 – месячной зиме в районе Боспора Киммерийского (Керченского пролива), следует остановиться на описании многоплеменного и многочисленного населения Скифии. Из этого описания видно, что греки были знакомы только с местностями собственно причерноморскими и прилегающими к ним.
О племенах, населявших более отдаленные местности, Геродот приводит и фантастические сведения, которым сам не верит. Интересно отметить сообщение Геродота о том, что уже в его время, в V в. до н. э., неподалеку от Ольвии жило целое племя эллино – скифов. Это указывает на тесные и дружеские отношения между местным населением и греческими колонистами в течение продолжительного времени.
Многочисленные скифские племена делились на оседлых земледельцев и на кочевников – скотоводов. Последние жили несколько дальше от побережья. Восточнее Дона располагались земли сарматов. Интересен отрывок № 152, указывающий на активную роль скифов в истории древнего Востока, на их дальние походы и даже на их вторжение в VII в. до н. э. в Палестину.
Младший современник Геродота Фукидид, писавший в конце V в. до н. э. (№ 154), уже говорит о могущественном царстве скифов, подчеркивая, что «ни один народ сам по себе не в силах устоять против скифов, если бы все они жили между собой согласно». Последнее замечание важно, так как оно указывает на то, что перед нами выступает уже обширный союз племен.
В № 155 помещен исторический экскурс Страбона, посвященный скифам гомеровских времен – первобытным кочевникам – скотоводам. За несколько столетий, прошедших от этих времен до времени Фукидида, скифы достигли значительного уровня социально – экономического и политического развития. Оживленные торговые связи между скифами и греками тоже оказались возможными прежде всего потому, что складывавшийся господствующий класс скифов начал нуждаться в привозных товарах. Из того же отрывка из Страбона видно, что раньше Черное море «было недоступно для плавания из – за сильных бурь и дикости живших по его берегам народов, главным образом скифов, приносивших иноземцев в жертву богам». Последнее указывает на первобытные отношения: у скифов тогда еще не было рабов, а пленных они убивали. С другой стороны, имущественное расслоение греческого полиса привело к усилению колонизации северного Причерноморья. Негостеприимное вначале – с точки зрения греков (Аксенское) – море сделалось гостеприимным (Евксинское), когда они поселились на его берегах и завели выгодную торговлю с местным населением.
«В древних государствах, в Греции и Риме, принудительная эмиграция, принимавшая форму периодического устройства колоний, составляла постоянное звено в общественной цепи. Вся система этих государств была построена на определенном ограничении количества народонаселения, которого нельзя было превысить, не подвергая опасности самого существования античной цивилизации. Но почему это так было? Потому что им было совершенно неизвестно применение естественных наук к материальному производств. Только оставаясь в небольшом числе, они могли сохранить свою цивилизацию. В противном случае они стали бы жертвами того тяжелого физического труда, который тогда свободного гражданина превращал в раба. Недостаточное развитие производительных сил ставило граждан в зависимость от определенного количественного соотношения, которого нельзя было нарушать» (К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. IX, стр. 278).
Одно из трех основных направлений великой греческой колонизации VIII – VI вв. до н. э. – северо – восточное – через Геллеспонт и Пропонтиду вело на берега Понта Евксинского. Колонизация его северного побережья началась в конце VII в. до н. э. К этому времени относят небольшое греческое поселение на о. Березани у входа в днепровский лиман. Название этого «Поселения борисфенитов» до сих пор звучит в слове Березань. Однако местоположение оказалось неудобным, и в VI в. до н. э. колонисты из Милета, прибывшие в эти места, основали большой город борисфенитов – Ольвию – на материке, на берегу днепровско – бугского лимана. (Борисфен – греческое название Днепра.)
Затем, в течение VI в. до н. э. целый ряд греческих городов – колоний возник на побережье Крымского полуострова и далее на восток от него. Самым значительным из них был город Пантикапей (совр. Керчь), также основанный выходцами из Милета. На другой стороне Керченского пролива, на Таманском полуострове, выходцы из Теоса основали Фанагорию. Из других многочисленных греческих колоний важным был город Херсонес на южном берегу Крыма, возле современного Севастополя. Он возник несколько позже, в V в. до н. э. В нем утвердились выходцы из мегарской южно – понтийской колонии Тераклеи. В V в. до н. э. в устье Танаиса (Дона) была основана самая крайняя северовосточная греческая колония Танаис. На кавказском берегу постоянные греческие колонии возникли тоже в V в. до н. э. Это были города Диоскуриады, Фасис и др. Документы, собранные в XI разделе хрестоматии, посвящены почти исключительно трем важнейшим греческим колониям: Ольвии, Пантикапею с образовавшимся вокруг него Боспорским царством и Херсонесу. Основой экономики многовекового существования этих, как, впрочем, и других северочерноморских городов была оживленная торговля с местным населением, причем первое место занимал вывоз скифского хлеба. Отношения с местным населением не всегда были мирными, так как греческие рабовладельцы стремились эксплоа – тировать не только подчиненное им местное население, но и своих независимых соседей. Однако это не препятствовало постоянным оживленным экономическим и культурным связям между ними, обусловившим не только культурное влияние греков на скифов, но и влияние скифских обычаев на причерноморские греческие государства. Кризис в Греции, начавшийся в IV в. до н. э., не затронул сразу Причерноморья. Напротив, IV в. до н. э. – это период его экономического расцвета, период развития торговых связей с балканской Грецией.
Ольвия и Херсонес были рабовладельческими, демократическими городами – государствами. Вокруг Пантикапея с 480 г. до н. э. объединились греческие города и поселения Керченского и Таманского полуостровов, образовавшие крупное по масштабам античности Боспорское царство, в котором с 438/7 г. до н. э. правили пожизненные архонты – цари из династии, носившей фракийское имя Спартокидов, – возможно, состоявшие в родстве с местной скифской знатью. Спартокиды были вполне эллинизированными правителями.
Первому из трех вышеназванных центров северного Причерноморья – Ольвии – посвящены № 156 – 160. История Ольвии раннего периода известна пока недостаточно. Однако из разнообразных отрывочных данных можно установить, что город находился в тесных и дружественных отношениях со скифами, а также со своей метрополией Милетом и балканской Грецией. Первый значительный удар обрушился на Ольвию во второй половине IV в. до н. э., когда с большим трудом ей удалось отстоять свою независимость, борясь против осадивших ее войск Зопириона, одного из военачальников Александра Македонского. Совместными усилиями ольвиополитов и скифов удалось отразить врага. В связи с этим, возможно, в конце IV в. до н. э. на средства богатых граждан Ольвии строились заново части городской стены – «защитницы граждан в военные бури» (№ 157). В начале III в. до н. э. положение Ольвии ухудшилось. Испортились отношения со скифами, которых в свою очередь теснили сарматы и галаты. Ольвиополиты уплачивали соседним скифским племенам дань. Тяжелое положение города вследствие уплаты дани, неурожая и угрозы со стороны галатов, государство которых возникло в начале III в. до н. э. в северо – восточной части Балканского полуострова, подробно представлено в знаменитой надписи из Ольвии – в декрете в честь богатого ольвийского гражданина Протогена, несколько раз помогавшего материально из личных средств казне родного города. На основании декрета можно составить представление о внутренней хозяйственной жизни и управлении города. Позже Ольвия должна была признать зависимость от скифов. Последний документ, относящийся к Ольвии, № 160, относится к римскому времени и описывает впечатления Диона Хрисостома, посетившего город во времена его упадка, затянувшегося на полтора века, после страшного разгрома Ольвии, совершенного гетами в середине I в. до н. э. Важно отметить, что разрушенная Ольвия потом была восстановлена вернувшимися жителями и скифами, которые были заинтересованы в существовании этого старинного торгового центра, несмотря на все осложнения, которые происходили между ними за последние столетия.
Имеющая большее значение история Боспорского царства известна лучше (№ 161 – 167 и 171). Изучение раздела следует начинать с документа № 162 и продолжить № 161. Краткое описание и история Пантикапея таким образом будут дополнены описанием Крымского полуострова и Мэотиды. Пантикапей будет представлен во взаимосвязи с другими городами и территориями. Возвышению Пантикапея способствовало выгодное местоположение у пролива между Черным и Азовским морями, делавшее его естественным центром по вывозу в Грецию преимущественно хлеба, как известно, главного предмета экспорта в Элладу из северных припонтийских территорий. IV в. до н. э. был периодом наибольшего могущества Боспорского царства, главного поставщика хлеба в Афины с конца Пелопоннесской войны. При царях Сатире I и Левконе I происходило расширение Боспорского царства.
№ 163 повествует с больших размерах хлебной торговли и о взаимных льготах обоих государств, выразившихся в обоюдной отмене пошлин. О продлении этих льгот афинским народным собранием и новыми боспорскими царями по вступлении их на престол сообщает № 164. Сравнив оба документа, следует сделать заключение о характере развития хлебной торговли и взаимоотношений между Боспором и Афинами. Оба документа относятся к периоду наивысшего расцвета Боспорского царства при Левконе I и Перисаде I.
№ 165 рассказывает о кровавой династической борьбе в Боспорском царстве в конце IV в. до н. э. после смерти Перисада I. Особенно важен конец документа, дополняющий события интересным рассказом о выступлении победившего в распре и убившего своих братьев с их семьями царя Евмела с оправданием своих действий перед народным собранием граждан Пантикапея, хотя оно уже не играло роли в Боспорском царстве. Евмел воспользовался этой формой общения с населением, чтобы заручиться поддержкой главным образом влиятельного пантикапейского купечества, подтвердив его льготы и, очевидно, сделав ему новые уступки. Еще «он обещал освободить всех от податей и говорил еще о многом другом, желая расположить к себе народ». Евмел вел энергичную внешнюю политику: в интересах торговли «очистил море от пиратов», «присоединил значительную часть соседних варварских земель… задумал вообще покорить все племена, окружающие Понт».
В III в. до н. э. начинается постепенный упадок Боспора, связанный с ростом классовых противоречий, а также с ослаблением Афин – главным покупателем боспорского хлеба, сокращением внешней торговли Боспора и с конкуренцией египетского хлеба, хотя внешние связи Боспора и в III в. до н. э. оставались широкими. Послы царя Перисада II в 253/4 г. до н. э. побывали в Египте у царя Птолемея II Филадельфа (№ 167), может быть, с целью договориться по вопросам внешней торговли хлебом. Начиная с III в. до н. э. происходят передвижения племен в северном Причерноморье. Продвижение сарматов оттесняло скифов к морю, и они начали сосредоточиваться в Крыму, в свою очередь оказывая давление на греков. Центром Скифского государства в Крыму сделался город Неаполь (в районе совр. Симферополя). Скифы стремились захватить самостоятельные выходы к морю. Во II в. до н. э. Боспорское царство и независимые греческие города на побережье Крыма вступают в ожесточенную борьбу со скифами. Последних возглавил энергичный царь Скилур, правивший в Неаполе. Ольвия, расположенная в днепро – бугском лимане, как уже упоминалось выше, в это время признавала над собой власть скифов и платила им дань. В Крыму Скилур стремился захватить Херсонес, но встретил ожесточенное сопротивление.
№ 168 – 171 рассказывают о Херсонесе. Это был важный центр хлебной торговли со степной, преимущественно западной частью Крыма, что обеспечило его процветание и упадок примерно в одно время с Боспорским царством. Важный документ содержит № 169. Присяга херсонесцев типична не только для Херсонеса, но и для других греческих полисов. Местные условия отражены в клятве – производить торговые операции с «хлебом с равнины» только в Херсонесе.
Во II в. до н. э. херсонесцы, борясь со скифами, искали союзников и обратились за помощью к понтийскому царю Фарнаку I (№ 170).
Документ № 171 относится одновременно и к истории Боспора и принадлежит к числу важнейших исторических источников северного Причерноморья. Ожесточенная борьба с царем скифов Палаком, преемником Скилура, угрожавшим не только Херсонесу, но и Боспору, побудила херсонесцев просить военной помощи у знаменитого понтийского царя Митридата VI Евпатора.
Понтийский полководец Диофант трижды побеждал скифов и, наконец, взял их столицу Неаполь. Боспорский царь Перисад V, не имея сил бороться со скифами, был вынужден отказаться от престола в пользу оказавшего помощь боспорской рабовладельческой торговой знати – Митридата. На после этого вспыхнуло в Пантмкапее и Феодосии восстание рабов, скифов и всех угнетенных боспорскими рабовладельцами, в 108 – 107 г. до н. э. Бывший царь Перисад V был убит восставшими, во главе которых был скиф из царских рабов Савмак. Он был провозглашен царем и чеканил свою монету. Восстание рабов и бедняков, земледельцев и ремесленников охватило всю европейскую часть Боспора. С большими усилиями Диофанту удалось подавить восстание. Такой яркой страницей ожесточенной классовой борьбы заканчивается первый период независимости Боспорского царства и Херсонеса, которые вошли затем на короткое время в состав Понтийского царства Митридата и были вовлечены последним в столкновение с Римом.
Краткий обзор природных условий, населения, а также ремесел и торговли Кавказа содержит № 172.
Античный мир северного и восточного Причерноморья пока не представлен специальной темой в школьном учебнике по истории древнего мира. Однако материалы XI раздела хрестоматии должны быть привлечены учителем при проработке темы о греческой колонизации. Их следует также привлекать при проработке и других тем по истории Греции, хронологически соответствующих времени документов, представленных в XI разделе. (Хронологически более поздние документы могут быть использованы и при изучении истории Рима.) История северного Причерноморья в античное время должна быть увязана учителем с общей историей Греции так, чтобы ученики ясно представили важную роль юга нашей родины в античное время. Материалы XI раздела следует широко привлечь при проработке тем по истории древнейшего периода СССР. Наконец, материалы XI раздела следует изучать в школьном историческом кружке по четырем основным темам: «Скифия и скифы», «Ольвия», «Боспор», «Херсонес».
№ 151. УПОМИНАНИЯ О СЕВЕРНОМ И ВОСТОЧНОМ ПРИЧЕРНОМОРЬЕ В «ОДИССЕЕ»
Несмотря на свойственную гомеровским поэмам географическую и этнографическую неопределенность, приведенные отрывки имеют отношение к северному Причерноморью и к народам, его населявшим. Они свидетельствуют о раннем знакомстве и о ранних связях греков с этими местностями. Древнейшие связи с Причерноморьем вообще засвидетельствованы в мифологии. Крупнейший специалист по истории северного Причерноморья в античную эпоху академик В. В. Латышев начинает приводимыми ниже отрывками из «Одиссеи» свой знаменитый сборник «Известия древних писателей о Скифии и Кавказе» .
(«Одиссея», X, 77 – 99)
Далее поплыли мы в сокрушении сердца великом.
Люди мои, утомяся от гребли, утратили бодрость,
Помощи всякой лишенные собственным жалким безумством.
Денно и нощно шесть суток носясь по водам, на седьмые
Прибыли мы к многовратному граду в стране лестригонов
Ламосу. Там, возвращался с поля, пастух вызывает
На поле выйти другого; легко б несонливый работник
Плату двойную там мог получать, выгоняя пастися
Днем белорунных баранов, а ночью быков криворогих:
Ибо там паства дневная с ночной сближается паствой.
В славную пристань вошли мы: ее образуют утесы,
Круто с обеих сторон подымаясь и сдвинувшись подле
Устья великими, друг против друга из темные бездны
Моря торчащими, камнями, вход и исход заграждая.
Люди мои, с кораблями в просторную пристань проникнув,
Их утвердили в ее глубине и связавши у берега тесным
Рядом поставив: там волн никогда ни великих, ни малых
Нет, там равниною гладкой лоно морское сияет.
Я же свой черный корабль поместил в отдаленьи от прочих.
Около устья, канатом его привязав под утесом.
После взошел на утес и стоял там, кругом озираясь:
Не было видно нигде ни быков, ни работников в поле;
Изредка только, взвиваяся, дым от земли подымался.
(«Одиссея», X, 133 – 139)
Далее поплыли мы, в сокрушенье великом о милых
Мертвых, но радуясь в сердце, что сами спаслися от смерти..
Мы напоследок достигли до острова Эй . Издавна
Сладкоречивая, светлокудрявая там обитает
Дева Цирцея , богиня, сестра кознодея Аэта.
Был их родителем Гелиос, бог, озаряющий смертных;
Мать же была их прекрасная дочь Океанова, Перса.
(«Одиссея», XI, 12 – 19)
Солнце тем временем село, и все потемнели дороги.
Скоро пришли мы к глубокотекущим водам Океана;
Там киммириян печальная область, покрытая вечно
Влажным туманом и мглой облаков; никогда не являет
Оку людей там лица лучезарного Гелиос, землю ль
Он покидает, всходя на звездами обильное небо,
С неба ль, звездами обильного, сходит, к земле обращаясь;
Ночь безотрадная там искони окружает живущих.
(«Одиссея», XII, 59 – 72)
Прежде увидишь стоящие в море утесы; кругом их
Шумно волнуется зыбь Амфитриты лазоревоокой;
Имя бродящих дано им богами; близ них никакая
Птица не смеет промчаться, ни даже амброзию Зевсу
Легким полетом носящие робкие голуби; каждый
Раз пропадает из них там один, об утес убиваясь;
Каждый раз и Зевс заменяет убитого новым.
Все корабли, к тем скалам подходящие, гибли с пловцами;
Доски одни оставались от них и бездушные трупы,
Шумной волною и пламенным вихрем носимые в море.
Только один, все моря обежавший, корабль невредимо
Их миновал – посетитель Аэта, прославленный Арго ;
Но и его на утесы бы выкинуло море, когда б он
Там не прошел, провожаемый Ирой , любившей Ясона.
Пер. В. А. Жуковского.
№ 152. ОПИСАНИЕ СКИФИИ И СКИФОВ У ГЕРОДОТА
В середине V в. до н. э. во время своих многочисленных путешествий «отец истории» Геродот посетил северное Причерноморье и наблюдал быт скифов, находившихся в это время на переходной ступени общественного развития – от первобытно – общинного строя к рабовладельческому обществу. Свои впечатления и сведения, собранные путем расспросов местных жителей, он изложил в 4 – й книге «Истории». Это древнейшее географическое и историческое описание юга нашей родины.
КЛИМАТ СКИФИИ
(Геродот, IV, 28, 31)
Вся страна отличается таким суровым климатом, что в продолжение 8 месяцев там стоят нестерпимые холода; в это время не сделаешь грязи, пролив воды на землю, разве если разведешь огонь; море и весь Боспор Киммерийский замерзают, так что скифы, живущие по сю сторону рва, толпами переходят по льду и на повозках переезжают на ту сторону в землю синдов . Таким образом, в продолжение 8 месяцев бывает непрерывная зима, но и остальные 4 месяца там стоят холода. Зима там по своему характеру отличается от зимы во всех других странах, так как в течение ее, когда именно дождливая пора, там почти не бывает дождей, а летом они идут беспрерывно; когда в других странах бывает гром, здесь его не бывает, а летом бывает очень часто; если зимою случится гроза, то она возбуждает изумление, как чудо. Точно так же в Скифии считается чудом, если случится землетрясение, будет ли оно летом или зимою. Лошади легко переносят такую зиму, но мулы и ослы совсем не выносят ее; в других странах, напротив, лошади, стоя на морозе, заболевают костоедой, а мулы и ослы выносят его…
Что касается перьев, которыми, по словам скифов, наполнен воздух и из – за которых нельзя ни смотреть вперед, ни пройти, то о них я держусь такого мнения: в местностях, лежащих выше этой страны, постоянно идет снег, впрочем, летом, как и следует ожидать, меньше, чем зимою. Итак, всякий, кто вблизи видел, как идет обильный снег, уже понимает, о чем я говорю, ибо хлопья снега похожи на перья. Вследствие такой суровой зимы северные области этого материка необитаемы. Итак, я полагаю, что скифы и их соседи называют хлопья снега перьями благодаря их сходству. Таковы мои сведения об отдаленнейших местностях.
Пер. Е. А. Бессмертного.
НАСЕЛЕНИЕ СКИФИИ
(IV, 16 – 27)
Никто не знает в точности, что находится выше земли, о которой у нас начата речь: я не могу найти никого, кто бы сказал, что знает эти страны как очевидец; даже Аристей , о котором я немного ранее упомянул, даже он в своей поэме говорит, что не проникал далее земли иссидонов , а о странах, лежащих выше, говорил по слухам, утверждая, что так говорили иссидоны. А что нам доподлинно удалось узнать по слухам до самых отдаленных стран, это все будет здесь рассказано.
Начиная от Торжища Борисфенитов (это самый срединный из приморских пунктов всей Скифии) , первыми живут каллиппиды, являющиеся эллинами – скифами, а выше их другое племя, которое именуется алазонами. Эти последние, как и каллиппиды, в прочих отношениях живут одинаково со скифами, но сеют и употребляют в пищу хлеб, а также лук, чеснок, чечевицу и просо. Выше алазонов живут скифы – пахари, которые сеют хлеб не для собственного употребления в пищу, а на продажу. Выше их живут невры, а страна, лежащая к северу от невров, насколько мы знаем, не заселена людьми.
Эти племена живут по реке Гипанису к западу от Борисфена; а если переправиться через Борисфен со стороны моря, то, во – первых, будет Полесье, а от него вверх живут скифы – земледельцы, которых эллины, живущие на реке Гипанис, называют борисфенитами, а самих себя эти эллины зовут ольвиополитами. Эти скифы – земледельцы к востоку занимают пространство на 3 дня пути вплоть до реки, носящей название Пантикапа , а к северу – пространство на 11 дней плавания вверх по Борисфену. Над ними уже на обширное пространство раскинулась пустынная страна, за ней живут андрофаги (людоеды), особое племя, вовсе не скифское. Выше лежит уже настоящая пустыня, и там не живет, насколько нам известно, ни один народ.
К востоку от этих скифов – земледельцев, за рекою Пантикапом, обитают уже скифы – кочевники, ничего не сеющие и не пашущие; вся эта страна лишена деревьев, за исключением Полесья. Скифы – кочевники занимают к востоку область на 14 дней пути, простирающуюся до реки Герра .
По ту сторону Герра находятся так называемые царские владения и живут самые доблестные и многочисленные скифы, считающие прочих скифов своими рабами. Занимаемая ими местность простирается к югу от Таврики, а к востоку – до рва , который выкопали потомки слепых, и до торжища при Мэотийском озере , называемого Кремнами ; частично их владения простираются до реки Танаиса . Местности, лежащие к северу от царских скифов, занимают меланхлены (черноризцы), особое, не скифское племя. Выше меланхленов, насколько нам известно, лежат озера и безлюдная пустыня.
За рекою Танаисом уже не скифская земля; первый из тамошних участков принадлежит савроматам , которые, начиная от угла Мэотийского озера, занимают пространство на 15 дней пути к северу; во всей этой земле нет ни диких, ни садовых деревьев. Выше савроматов на втором участке живут будины , занимающие местность, сплошь покрытую разнородным лесом.
Выше будинов к северу сначала простирается пустыня на 7 дней пути, а за пустынею, более в направлении к востоку, живут фиссагеты , племя многолюдное и особое; живут они охотою. Рядом с ними в той же местности живет народ, называемый иирками ; они также промышляют охотою, следующим образом: охотник, взобравшись на дерево, которыми густо покрыта эта страна, подстерегает зверя; у каждого наготове лошадь, приученная ложиться на брюхо, чтобы казаться ниже, и собака; когда охотник с дерева завидит зверя, он стреляет из лука, потом садится на коня и пускается в погоню, причем не отстает и собака. Выше иирков по исправлению к востоку живут другие скифы, отделившиеся от царских и прибывшие в эту землю.
Вся описанная мною страна до области этих скифов представляет собою равнину с глубокой мягкой почвой, а начиная отсюда, земля становится камениста и неровна. Когда пройдешь значительное пространство этой неровной страны, у подножья высоких гор обитают люди, которые, как говорят, все плешивы от рождения, как мужчины, так и женщины, курносы и с большими подбородками; они говорят на особом языке, одеваются по – скифски, а питаются древесными плодами. Дерево, плодами которого они питаются, называется понтиком и по величине более всего подходит к смоковнице; оно приносит плоды, похожие на бобы, с косточкой внутри; когда они созревают, их выжимают сквозь ткань, причем из них вытекает густой черный сок; название вытекающего сока – асхи; его лижут или пьют, смешав с молоком, а из оставшейся гущи делают лепешки и едят их. Скота у них немного, потому что пастбища там небогатые. Каждый из жителей селится под деревом, которое на зиму окружают плотным белым войлоком, а летом оставляют без войлока. Этих людей никто не обижает, так как они считаются священными; у них даже нет никакого оружия.
Они разбирают споры, возникающие между их соседями, а если какой – нибудь изгнанник прибегнет под их защиту, то его уже никто не трогает. Называется этот народ агриппеями .
О стране этих плешивых и о племенах, обитающих по сю сторону их, имеются очень достоверные сведения: к ним ходят некоторые скифы, от которых нетрудно добыть сведения, равно как и от эллинов из торжища Борисфена и из других припонтийских торжищ. Те из скифов, которые приходят к ним, ведут свои дела при помощи семи переводчиков на семи языках.
Итак, страна до этих плешивых известна, но никто не может сказать ничего достоверного о том, что находится выше плешивых, так как те страны отделены высокими неприступными горами, через которые никто не переходит. По рассказам плешивых, для меня представляющимся невероятными, на горах живут люди с козлиными ногами, а за ними другие люди, которые спят по шести месяцев; я совсем этому не верю. Область к востоку от плешивых, населенная иссидонами, хорошо известна; а о местности, лежащей к северу как от иссидонов, так и от плешивых, ничего неизвестно, кроме того, что они сами о ней рассказывают.
Рассказывают, что у иссидонов следующие обычаи : если у кого умрет отец, то все родственники пригоняют к нему скот, затем, убив животных и разрезав на куски их мясо, разрезают на части и труп отца – хозяина, потом смешивают все мясо и устраивают пиршество. Голову покойника освобождают от волос, вычищают изнутри, покрывают позолотою и затем употребляют в качестве священного сосуда при совершении ежегодных больших жертвоприношений. Это делает сын в честь отца, подобно тому как эллины справляют праздник поминовения. Впрочем, и этот народ считается справедливым, и женщины у них равноправны с мужчинами.
Итак, иссидоны также еще известны, а выше их (к северу), по рассказам иссидонов, живут одноглазые люди и стерегущие золото грифы. Со слов иссидонов передают этот рассказ скифы, а от скифов знаем и мы, прочие, и называем их по – скифски аримаспами: «арима» скифы называют единицу, а «спу» – глаз.
Пер. Е. А. Бессмертного.
ВТОРЖЕНИЕ СКИФОВ В АЗИЮ
(Геродот, I, 103 – 106)
… Когда Киаксар , одержав в сражении победу над ассирийцами, осаждал Нин , появилось большое скифское войско, которое вел скифский царь Мадий, сын Прототия. Скифы вторглись в Азию вслед за изгнанными ими из Европы киммерийцами и, преследуя бегущих, дошли таким образом до Мидийской земли . От озера Мэотиды до реки Фасиса и владений колхов тридцать дней пути для хорошего пешехода, а из Колхиды недалеко уже пройти в Мидию: между этими странами живет только один народ сасперы ; миновав его, будешь в Мидии. Скифы, однако, вторглись не этим путем: они уклонились в сторону и пошли по верхней, гораздо более длинной дороге, имея по правую руку Кавказские горы. Здесь мидяне сразились со скифами, но потерпели поражение и потеряли свое господство, а скифы завладели всею Азией. Отсюда скифы пошли на Египет. Когда они появились в палестинской Сирии, египетский царь Псамметих , выйдя к ним навстречу, дарами и просьбами отклонил их от дальнейшего движения. Когда они на обратном пути дошли до сирийского города Аскалона , то большинство скифов прошло дальше без вреда для города, но немногие отстали и ограбили святилище Небесной Афродиты…
Скифы господствовали в Азии 28 лет.
Пер. Ф. Г. Мищенко.
(«Известия древних писателей о Скифии и Кавказе»)
№ 153. ОХРАНА СКИФАМИ СВОИХ ОБЫЧАЕВ ВО ВЗАИМООТНОШЕНИЯХ С ЭЛЛИНАМИ (АНАХАРСИС И СКИЛ)
(Геродот, IV, 76, 78 – 80)
Геродот сообщает об устойчивости скифских обычаев и о преследовании скифами отдельных лиц, чрезмерно поддававшихся влиянию эллинов.
И скифы (подобно другим варварам) избегают заимствования чужеземных обычаев, притом не только от других народов, но и в особенности от эллинов. Это доказали Анахарсис и затем Скил. Именно Анахарсис, обозрев много стран и приобретя в путешествии много мудрости, на возвратном пути в родную Скифию, проезжая через Геллеспонт, пристал в Кизике ; застав кизикинцев совершающими с большою торжественностью праздник в честь Матери богов , он дал обет Матери, если возвратится на родину здравым и невредимым, совершить ей жертвоприношение таким же образом, какой он видел у кизикинцев, и установить всенощное празднество. По возвращении в Скифию он отправился в так называемое Полесье (оно лежит у Ахиллова Бега и все покрыто разнородными деревьями) и совершил в честь богини полное празднество с тимпаном в руках и увешанный изображениями богини. Кто – то из скифов, подметив действия Анахарсиса, донес об этом царю Савлию; последний, прибыв туда лично и увидев, что Анахарсис совершает это празднество, убил его стрелою из лука. И теперь, если спросить об Анахарсисе, скифы говорят, что не знают его, и это потому, что он путешествовал в Элладу и принял чужеземные обычаи…
Так погиб Анахарсис за сочувствие иноземным обычаям и за сношения с эллинами. Много лет спустя подобная же участь постигла Скила, сына Ариапейта. У скифского царя Ариапейта, кроме других детей, был сын Скил; он родился от жены истрийки , а не туземки; мать научила его эллинскому языку и грамоте. Несколько времени спустя Ариапейт пал жертвою коварства Спаргапейта, царя агатирсов , а Скил получил царскую власть и одну из жен царя, по имени Опию; она быласкифянка и от нее у Ариапейта был сын Орик. Царствуя над скифами, Скил вовсе не любил скифского образа жизни, так как вследствие полученного им воспитания питал гораздо более склонности к эллинским обычаям, и потому поступал следующим образом: когда ему случалось приходить с большою свитою скифов в город борисфенитов (а борисфениты эти сами себя называют милетцами), он оставлял свиту в предместье, а сам входил в город, приказывал запирать ворота, затем снимал с себя скифское платье и надевал эллинское; в этом платье он ходил по площади, несопровождаемый ни телохранителями, ни кем – либо другим (а ворота охраняла стража, чтобы кто – либо из скифов не увидел его в такой одежде), во всем жил по – эллински и приносил жертвы богам по эллинскому обычаю. Пробыв в городе месяц или более, он снова надевал скифское платье и удалялся. Такие посещения повторялись часто; он даже выстроил себе дом в Борисфене и поселил в нем жену – туземку.
Так как ему суждено было несчастливо окончить жизнь, то это произошло по следующему случаю: он возымел сильное желание быть посвященным в таинства Дирниса – Вакха; когда он уже готовился к посвящению, явилось величайшее чудесное знамение: в городе борисфенитов, как я упомянул немного выше, у него был обширный и богатый дом, вокруг которого стояли беломраморные сфинксы и грифы; в этот – то дом божество ударило огненною стрелою, и весь дом сгорел. Тем не менее Скил совершил обряд посвящения. Скифы осуждают эллинов за их вакхические празднества, говоря, что не подобает выдумывать такого бога, который приводит людей в исступление. Когда Скил был посвящен в таинства Вакха, один из борисфенитов с насмешкою сказал скифам: «Вы, скифы, смеетесь над нами, что мы устраиваем вакхические празднества и что в нас вселяется бог, а вот теперь этот бог вселился и в вашего царя; если вы мне не верите, то следуйте за мною и я покажу вам». Начальники скифские последовали за борисфенитом, который тайком возвел их на башню и посадил там. Когда показался Скил с процессиею, и скифы увидели его в вакхическом исступлении, они пришли в сильное негодование и, сойдя с башни, рассказали всему войску виденное ими.
Когда после этого Скил возвратился домой, скифы взбунтовались против него, поставив царем его брата Октамасада, сына дочери Тирея . Скил, узнав о восстании против него и о причине, вследствие которой оно произошло, спасается бегством во Фракию. Октамасад, узнав об этом, пошел войною на Фракию. Когда он приблизился к Истру, против него выступили фракийцы; пред самым началом битвы Ситалк послал к Октамасаду глашатая со следующим предложением: «К чему нам испытывать друг друга? Ты сын моей сестры, и в руках у тебя мой брат: выдай мне его, а я передам тебе твоего Скила; а подвергать опасности войска не следует ни мне, ни тебе». С таким предложением послал глашатая Ситалк, так как у Октамасада действительно скрывался брат Ситалка, бежавший от него. Октамасад принял его предложение и, выдав Ситалку, своего дядю по матери, получил брата Скила. Ситалк, взяв брата, удалился, а Октамасад тут же велел отрубить голову Скилу. Так оберегают скифы свои обычаи и так сурово карают тех, кто заимствует чужие.
(«Известия древних писателей о Скифии и Кавказе»).
Пер. Е. А. Бессмертного.
№ 154. ФУКИДИД О ГОСУДАРСТВЕ СКИФОВ
(История, II, 97, 5 – 6)
…Из всех царств Европы, лежащих между Ионийским заливом и Евксинским Понтом, оно (царство одрисов ) было самым могущественным по количеству доходов и вообще по благосостоянию; однако по отношению к военной силе и численности войска оно далеко уступает царству скифов. С последними не может сравниться ни один народ не только в Европе, но и в Азии; и ни один народ сам по себе не в силах устоять против скифов, если бы все они жили между собой согласно.
Пер. Ф. Г. Мищенко – С. А. Жебелева.
№ 155. ОПИСАНИЕ СКИФОВ У СТРАБОНА
(География, VII, 3 /2, 6, 7).
Мнение Страбона отражает взгляды греков о глубокой древности поселений скифов в северном Причерноморье. Интересно, что и этот путешественник, описывая быт скифов, упоминает о многих особенностях его, присущих первобытно – общинному строю. Нижеследующие стихи поэта (Гомера) свидетельствуют о том, что он объединил с ними (т. е. мисийцами ) и гиппемолгов , и галактофагов , и абиев , которые являются живущими в кибитках скифами и сарматами. Ведь и в настоящее время эти народы и племена бастарнов преимущественно смешаны с фракийцами, живущими по ту сторону Истра , но также отчасти и с теми, которые живут по эту сторону реки.
«Он назад обратил свои очи на землю фракийцев,
укротителей коней, а также мисийцев отважных,
рукопашных бойцов, еще на гиппемолгов честных,
галактофагов и абиев, доблестнейших среди смертных».
(«Илиада», XIII, 3 – 7)
В то время море это (т. е. Черное) было недоступно для плавания из – за сильных бурь и дикости живших по его берегам народов, главным образом скифов, приносивших иноземцев в жертву богам, – и потому оно называлось Аксенским . Впоследствии же, когда ионийцы основали по его берегам свои колонии, оно стало называться Евксинским .
Говорят, что Гомер, по незнанию, не упоминает о скифах и о их жестоком обращении с иноземцами… из – за чего и само море называлось Аксенским, т. е. негостеприимным. Вместо этого Гомер придумал каких – то нигде не существующих доблестных гиппемолгов, галактофагов и абиев. Но как же могли люди того времени называть море негостеприимным, если они не знали о дикости нравов прибрежных его жителей и этих самых людей? А ведь это, несомненно, скифы. Прежде позади мисийцев, фракийцев и гетов не жили ни гиппемолги, ни галактофаги, ни абии. Но еще и теперь за ними живут в кибитках так называемые номады, занимающиеся скотоводством и питающиеся молоком, сыром и преимущественно кумысом. Они не копят денег, не знают торговли, умеют только менять один товар на другой. Как мог поэт не знать скифов, называя каких – то доилыциков кобылиц и людей, питающихся молоком? Ведь его современники именно называли скифов доильщиками кобылиц, и Гесиод свидетельствует об этом в приведенных у Эратосфена словах:
«эфиопы , лигийцы , кобыл доящие скифы».
Нет далее ничего удивительного и в том, что Гомер, видя нашу страсть к обогащению и всевозможные несправедливости из – за наших обязательств, назвал честнейшим и доблестнейшим такой народ, который совсем не имеет дела ни с договорами, ни с накоплением денег, но имеет все общее, кроме мечей и чаш для питья. Ведь у них прежде всего даже жены общие и дети: совсем по учению Платона . И Эсхил явно соглашается с нашим поэтом, говоря о скифах, что они
«и кумыса любители и справедливые скифы».
Такое же мнение о них существует у эллинов и в настоящее время. Действительно мы считаем их очень простодушными, совсем не коварными, намного более скромными, чем мы сами, и более независимыми.
Пер. В. С. Соколова.
№ 156. ОПИСАНИЕ МЕСТОПОЛОЖЕНИЯ ОЛЬВИИ
(Дион Хрисостом, XXXVI)
Дион Хрисостом, т. е. Златоуст, родился во второй половине I в. н. з. в городе Пруссе в Вифинии. Известный ритор и философ, приближенный римских императоров Нервы и Траяна. Известен как автор 80 тщательно обработанных речей, за которые и получил свое прозвище. Ниже приводятся отрывки из Борисфенитской речи, произнесенной им ок. 100 г. н. э. Рассказ Диона ценен, как свидетельство очевидца.
Случилось мне летом быть в Борисфене, когда я после изгнания прибыл туда морем, имея в виду, если можно будет, пробраться через Скифию к гетам , чтобы посмотреть, что там делается. И вот я в рыночный час прогуливался по берегу Гипаниса . Надо знать, что хотя город и получил название от Борисфена вследствие красоты и величины этой реки, но как ныне лежит на Гипанисе, так и прежде был выстроен там же, немного выше так называемого Гипполаева мыса , на противоположном от него берегу. Мыс этот представляет собою острый и крутой выступ материка в виде корабельного носа, около которого сливаются обе реки; далее он представляет уже лиман вплоть до моря на протяжении почти 200 стадий; и ширина рек в этом месте не менее. Большая часть лимана представляет мели, и при безветрии поверхность воды там постоянно гладка, как на озере. Лишь с правой стороны заметно течение воды, и плывущие с моря по течению заключают о глубине; отсюда – то река изливается в море вследствие силы течения; если бы его не было, вода легко могла бы быть задержана сильным южным ветром, дующим в устье.
В остальной части лимана берега болотисты и покрыты густым тростником и деревьями; даже в самом лимане видно много деревьев, издали похожих на мачты, так что неопытные корабельщики ошибаются, правя к ним, как бы к кораблям. Здесь есть также много соли, и отсюда получает ее покупкою большинство варваров, а также эллины и скифы, живущие на Таврическом полуострове. Реки впадают в море у укрепления Алектора , принадлежащего, как говорят, супруге царя савроматов.
Пер. В. В. Латышева.
№ 157. ПОСТРОЙКА ГОРОДСКОЙ СТЕНЫ В ОЛЬВИИ
(I. Р. Е. 1/2 178, 179)
Обе надписи на надгробных плитах вырезаны из пентелийского мрамора и относятся к концу IV в. до н. э. Они сообщают о постройках части городских стен Ольвии на средства богатых граждан.
Позаботились (о постройке) стены Александр, сын Стесандра, и Никарх, сын Калликлея. Клеомброт, сын Пантакла, посвятил башню Гераклу и народу.
Башню у берега реки, о Геракл, тебе и народу,
Щедрой рукою создав, здесь посвятил Клеомброт,
Дивную видом, защитницу граждан в военные бури,
Славу всех предков своих даром таким превзойдя.
Родиной ныне счастливой, потомок Пантакла, за это
Почесть бессмертная в дар тебе определена.
Перев. А. П. Рудакова.
(«Древний мир на юге России», № 30).
№ 158. ДЕКРЕТ В ЧЕСТЬ ПРОТОГЕНА
(I. Р. Е. 1/2 32)
Надпись вырезана на обеих сторонах плиты из белого мрамора. Она относится к III в. до н. э., когда Ольвия испытывала все усиливавшееся давление своих соседей скифов, в свою очередь теснимых сарматами, и откупалась них, периодически уплачивая дань. Но самым страшным врагом и ольвиополитов и скифов были галаты, о чем говорится в надписи.
Декрет в честь богатого влиятельного ольвийского гражданина Протогена, неоднократно, по обычаю, распространенному в эллинских полисах, помогавшего материально родному городу, в котором он занимал руководящие финансовые должности, – сообщает важные данные об экономическом и политическом положении Ольвии в III в. до н. э.
А.
Совет и народ постановили 20 – го числа, архонты и семь предложили: Так как и Геросонт, отец Протогена, оказал городу многие и важные услуги и деньгами и деятельностью, Протоген, унаследовав от отца благосклонность к народу, всю жизнь продолжал говорить и действовать лучшим образом: во первых, когда царь Саитафарн прибыл в Канкит и требовал даров, [дававшихся ему по случаю] проезда, а общественная казна была пуста, он по просьбе народа дал 400 золотых; когда архонты заложили священные сосуды на городские нужды Полихарму за 100 золотых и не могли их выкупить, а иностранец [т. е. Полихарм] хотел уже нести их к мастеру, [Протоген] сам выкупил [сосуды], уплатив эти 100 золотых; и когда архонты с Демоконтом во главе дешево купили вина на 300 золотых, но не могли заплатить эту сумму, он по просьбе народа дал эти 300 золотых; и при жреце Геродоре , когда случился голод и хлеб продавался по 5 медимнов за золотой, и народ вследствие угрожавшей опасности считал нужным заготовить достаточное количество хлеба и приглашал к этому имевших запасы, он первый выступил и обещал 2 000 медимнов по 10 медимнов за золотой и, между тем как другие немедленно получили плату, он, оказав снисхождение на год, не взыскал никаких процентов; и при том же жреце, когда явились во множестве сайи за получением даров, а народ не мог им дать и попросил Протогена помочь его стесненным обстоятельствам, он, выступив, предложил 400 золотых; и будучи избран членом коллегии Девяти , он предложил от себя не менее 1 500 золотых в счет будущих доходов, из которых были вовремя удовлетворены многие скиптроносцы и немало даров было выгодно приготовлено для царя; и когда отдано было на откуп снаряжение посольства в резиденцию царя [Саитафарна] по постановлению, по которому откупщики должны были получить от города 300 золотых, и взял на откуп Конон, но, вследствие того, что архонты не могли заплатить эти деньги, которые были у откупщиков податей, еще не внесших их в государственное казначейство, [Конон и его товарищи] отказались от откупа и вследствие этого было три переторжки и в третий раз откуп остался за Формионом, – то Протоген, увидя, что город подвергнется большим неприятностям, сам, явившись в собрание, дал эти 300 золотых; и когда при жреце Плистархе снова случился сильный голод и хлеб продавался по 1 2/3 медимна за золотой, но было очевидно, что будет дороже, – как и стал вскоре продаваться за 1 2/3 золотого, – и поэтому народ испугался и счел необходимым сделать закупку хлеба, и для этого [приглашал] зажиточных оказать услуги, Протоген первый, когда состоялось собрание, обещал на закупку хлеба 1 000 золотых, которые немедленно принес и дал, из того числа 300 без процентов на год, и, дав всю сумму золотом, получил медью из 400; первый же обещал 2 500 медимнов пшеницы, из которых 500 дал по 4 1/6 медимна [за золотой], а 2 000 по 2 7/12 медимна [за золотой], и между тем как другие, предложившие хлеб в это время, немедленно получили следовавшие им суммы из доставленных денег, он, оказав снисхождение на год, получил деньги без всяких процентов, и вследствие этой услужливости Протогена народу было доставлено много денег и немало хлеба; и когда царь Саитафарн явился на ту сторону за дарами и архонты, созвав народное собрание, объявили о прибытии царя и о том, что в казне нет никаких сумм, Протоген, выступив, дал 900 золотых; когда же послы, Протоген и Аристократ, взяли эти деньги и явились к царю, но царь, недовольный дарами, разгневался и выступил в поход…. и архонтов недостойным образом, вследствие чего (?) народ, собравшись, пришел в ужас и послов к….
Б.
Еще же, когда наибольшая часть города со стороны реки, именно весь район гавани и прилежащая к прежнему рыбному рынку, до того места, где герой Сосий , не была окружена стеною, а перебежчики извещали, что галаты и скиры составили союз и собрали большие силы, которые и явятся зимою, а сверх того еще, что фисамиты , скифы и савдараты ищут укрепленного места, точно так же боясь жестокости галатов , и когда вследствие этого многие впали в отчаяние и приготовились покинуть город, а вместе с тем в стране случилось много и других печальных событий, все рабы и пограничные микселлины числом не менее 1 500, бывшие в предыдущую войну союзниками в городе, были совращены врагами, и выселились многие иностранцы и немалое количество граждан, вследствие этого собравшийся народ, придя в уныние и представляя себе угрожающую опасность и ужасы, приглашал всех зажиточных людей помочь и не допустить, чтобы отечество, с давних лет оберегаемое, подпало власти врагов, и, между тем, как никто не предлагал своих услуг ни для всего, ни для части того, о чем просил народ, [Протоген] обещал сам выстроить обе стены и наперед предложил все расходы на них, хотя ему предстояло истратить не менее 1 500 золотых, и тотчас принесши в собрание 500 золотых в виде залога, отдал все работы на откуп через глашатая и вследствие того, что подрядчики сделали расчет на наличные деньги, сберег для города немалую сумму; еще же, когда многие подрядчики отказались от работ, Протоген сам произвел работы для города и не причинил никакого ущерба народу, и, издержав на обе стены 1 500 золотых и выдав большую часть [этой суммы] золотом, получил медью из 400; отстроил он и пришедшие в ветхость башни, [именно] обе [башни] у больших ворот, Кафигиторову, придорожную и Эпидавриеву ; также исправил житницу и построил пилон у места выставки товаров; еще же, когда город платил фрахты частным лицам, возившим камни, вследствие того, что казенные суда были испорчены и не имели ничего из оснастки, он предложил и их починить и, издержав на все это 200 золотых, немедленно сдал отчет, вследствие чего народ, и прежде часто награждавший его венцами, увенчал и тогда за сдачу отчета; еще же когда оставалась не оконченною схиниея, что у башни Посия [по направлению к верхней части города], народ, пригласив его, попросил окончить и эту, четвертую по счету, схиниею , и Протоген, не желая отказываться ни от каких услуг, взял на себя и эту постройку, на которую предложил 100 золотых. Приняв на себя общественное управление и должность казначея и распоряжаясь самыми важными городскими доходами, он никого из откупщиков податей не выгнал из имения и ни у кого не отчуждал ничего из имущества, но, снизойдя к их стесненному положению, одним простил долги, другим дал отсрочки на столько времени, сколько они желали, и не взыскивал никаких процентов. Распоряжаясь большею частью общественных сумм, он в течение 3 лет непрерывно всем управлял честно и справедливо, сдавая отчеты в установленные сроки, а излишки доходов за время своего управления засчитывал себе в уплату за долги – хотя в действительности этого не было – и таким образом освободил город от долгов и очистил от процентов. И когда все в городе находились в упадке вследствие войн и неурожаев и средства совершенно истощились, так что народ вследствие этого попросил его сделать месячные отсрочки и позаботиться о кредиторах и должниках, он первый, хотя долги ему и отцу его простирались до 6 000 золотых, предложил народу располагать им как ему угодно, и когда народ попросил его простить должникам их долги, он всем все простил и, считая, что для него нет ничего дороже благосклонности к нему народа…
(Конец не сохранился.)
Пер. В. В. Латышева.
№ 159. ВЗАИМООТНОШЕНИЯ ОЛЬВИИ И МИЛЕТА
(Milet III, 136, A., Rhem, Syll./3, 286).
Исополития милетцев и ольвиополитов. Надпись датируют временем между 334 и 323 гг. до н. э. Она отмечает тесные связи Ольвии со своей древней метрополией Милетом.
Следующие отчие обычаи у ольвиополитов и милетцев: милетец в городе Ольвии, как ольвиополит, да приносит жертвы на тех же самых алтарях, и да имеет доступ в те же самые святилища на тех же самых основаниях, как ольвиополиты, да будут права свободы от налогов у милетцев на тех же основаниях, как и прежде были. Если же он пожелает отправлять государственные должности, да явится он на совет и, записавшись, да отправляет [их] и да будет он повинен налогам, как и остальные граждане. Да будет [у них право] на проэдрию и да вызываются [они] на состязания и да возносят молитвы в поминальные дни [триакады] на тех же основаниях, как и в Милете возносят молитвы. Если же будет у милетца тяжба в Ольвии, да пользуется он правосудием и да получает решение в пятидневный срок в отделении суда, где разбираются дела граждан. Да будут свободны от податей все милетцы, кроме тех,которые имеют права гражданства в другом городе и принимают участие в управлении и в судах. На тех же [условиях] и ольвиополиты в Милете да будут свободны от налогов, и да пользуются ольвиополиты остальным таким же образом в Милете, как и милетцы в городе Ольвии.
Пер. Б. Н. Гракова.
Античный мир северного и восточного Причерноморья
№ 160. ПОЛОЖЕНИЕ ОЛЬВИИ ПОСЛЕ ГЕТСКОГО РАЗГРОМА
(Дион Хрисостом, XXXVI)
Хотя рассказ Диона относится к позднему времени упадка Ольвии, тем не менее сообщает важные данные о прошлом величии города и о взаимоотношениях его со скифами, которые, несмотря на частые столкновения, покровительствовали греческим колониям, как торговым и ремесленным центрам.
Город борисфенитов по величине не соответствует своей прежней славе вследствие неоднократных разорений и войн; находясь уже так давно среди варваров и притом почти самых воинственных, он постоянно подвергается нападениям и несколько раз уже был взят врагами; последнее и самое сильное разорение его было не более как за 150 лет: геты взяли и его и остальные города по левому берегу Понта, вплоть до Аполлонии . Вследствие этого – то дела тамошних эллинов пришли в крайний упадок: одни города совсем не были восстановлены, другие – в плохом виде, и при этом нахлынула в них масса варваров. Много сделано было захватов во многих частях эллинского мира, рассеянного по разным местам. После разгрома борисфениты снова заселили город, как мне кажется, по желанию скифов, нуждавшихся в торговле и посещениях эллинов, которые по разрушении города перестали приезжать туда, так как не находили соплеменников, которые могли бы их принять, а сами скифы не желали и не умели устроить им торговое место по эллинскому образцу. О бывшем разорении свидетельствуют плохой вид построек и тесное расположение города на небольшом пространстве: он отстроен лишь в небольшой части прежней городской черты, где остается еще несколько башен, не соответствующих ни величине, ни силе нынешнего города; находящееся между ними пространство тесно застроено домишками, почти без промежутков, и обнесено очень низенькою и непрочною стенкою. Некоторые башни стоят так далеко от заселенной ныне местности, что нельзя даже представить себе, чтобы они принадлежали одному городу. Все это служит явными признаками его разорения, и затем еще то, что в храмах не осталось ни одной целой статуи, но все они изуродованы, равно как и бывшие на надгробных памятниках.
Итак, я сказал, что мне случилось прогуливаться перед городом. Некоторые из борисфенитов по обыкновению выходили ко мне из города; потом Каллистрат , возвращаясь в город извне, сначала проехал мимо нас, затем, немного опередив, слез с коня и, передав его ехавшему с ним слуге, сам очень вежливо подошел, спрятав руку под плащ. Он был опоясан большим всадническим мечом, одежду его составляли шаровары и прочее скифское убранство, на плечах был небольшой тонкий черный плащ, какой обыкновенно носят борисфениты. И другая одежда у них по большей части черного цвета, по примеру одного скифского племени, которое, как мне кажется, от этого получило у эллинов название меланхленов (черноризцев). Каллистрату было лет 18, он был очень красив и высок и в наружности имел много ионического. Про него говорили, что он храбр на войне и многих савроматов или убил, или взял в плен, кроме того, он прилежно занимался красноречием и философией, так что даже выражал желание уехать вместе со мною; благодаря всему этому он пользовался хорошей репутацией у сограждан…
Зная, что Каллистрат – почитатель Гомера, я тотчас заговорил о нем. Почти все борисфениты усердно читают этого поэта, вероятно, потому, что они и теперь еще воинственны, а может быть, вследствие любви к Ахиллу : они чрезвычайно чтут его, построили ему один храм на так называемом Ахилловом острове, а другой в самом городе и кроме Гомера ни о ком другом не хотят и слушать. Хотя по – гречески они говорят несовсем уж чисто, благодаря тому, что живут среди варваров, но все – таки «Илиаду» почти все знают наизусть.
(«Известия древних писателей о Скифии и Кавказе»)
Пер. В. В. Латышева.
№ 161. ОПИСАНИЕ КРЫМСКОГО ПОЛУОСТРОВА И МЭОТИДЫ
(Страбон, VII, 4 /2, 5, 6)
Перешеек в 40 стадиев шириною отделяет так называемое Гнилое озеро от моря и образует Таврический, или Скифский, полуостров. Другие говорят, что ширина перешейка равняется тремстам шестидесяти стадиям. Гнилое озеро имеет 4 000 стадиев (в окружности?) и является частью Мэотийского залива в сторону запада. Оно соединяется с ним широким устьем. Оно очень болотисто и едва пригодно для плаванья лодок. Порывы ветра легко обнажают мелкие места и хотя потом снова нагоняют воду, но все же это болото недоступно для более крупных судов. В заливе имеются три острова, а вдоль берегов мели и подводные камни.
Вход в Мэотиду называется Боспором Киммерийским . В начале он довольно широк и имеет до 70 стадиев в ширину. Через него переправляются из окрестностей Пантикапея в ближайший город на азиатском берегу, Фанагорию . Далее пролив становится гораздо более узким. Он отделяет Европу от Азии так же, как и река Танаис , текущая с противоположной стороны и впадающая в залив с севера. Танаис впадает в озеро двумя устьями, расстояние между которыми составляет 60 стадиев. Есть и город, носящий одинаковое с рекой название, который является самым крупным торговым портом варваров после Пантикапея. С левой стороны, если вплывать из моря в Киммерийский Боспор, в двадцати стадиях от Пантикапея, находится городок Мирмекий . Дальше на двойном таком расстоянии от Мирмекия лежит деревня Парфений . Против нее находится самая узкая часть пролива на протяжении примерно двадцати стадиев. Здесь на противоположном азиатском берегу пролива расположена деревня, называемая Ахиллей . Отсюда прямым путем до Танаиса и острова, лежащего между устьями реки, 2 200 стадиев; если плыть вдоль берега Азии, то число стадиев получается несколько больше. Оно оказывается в три раза больше, если плыть до Танаиса вдоль левого берега озера; на этом пути находится и перешеек. Со стороны Европы все берега пустынны, с правой же стороны они не безлюдны. Вся окружность озера составляет, как пишут исследователи, девять тысяч стадиев. Большой полуостров похож на Пелопоннес как по своей форме, так и по размерам. Этим полуостровом, сильно пострадавшим от непрерывных войн, теперь владеют цари Боспора . Прежде владыки Боспора обладали лишь небольшой его частью от устья Мэотиды и Пантикапея до города Феодосии . Большую же его часть до перешейка и Каркинитского залива занимало скифское племя тавров , и вся эта страна и все пространство за перешейком до самого Борисфена называлась Малой Скифией. А так как много жителей этой страны переправляются за реку Тиру и за Истр и заселяют те места, то немалая часть их и там тоже называется Малой Скифией; тем более, что фракийцы уходят со своих земель, отчасти уступая силе, отчасти из – за плохого качества самой земли – ведь большая ее часть занята болотами.
Что же касается полуострова (Таврического), то, за исключением горной области на морском берегу до Феодосии, вся остальная часть его представляет равнину с хорошей почвой и чрезвычайно богатую хлебом: земля, вспаханная как попало любым сошником, дает урожай сам – тридцать. Жители давали в дань Митридату 180 тыс. медимнов хлеба и 200 талантов серебра вместе с азиатскими местечками возле Синдики . И в прежние времена отсюда вывозился хлеб к эллинам, подобно тому, как соленая рыба из Мэотиды. Рассказывают, что Левкон послал из Феодосии афинянам 2 100 000 медимнов. Эти самые жители полуострова специально назывались земледельцами вследствие того, что народы, обитавшие выше их, были номады, питавшиеся мясом разных животных, преимущественно же кониной, а также кобыльим сыром, молоком и сывороткой (последняя, будучи особым образом приготовлена, составляет для них лакомство). Поэтому – то поэт и назвал всех здешних жителей галактофагами, т. е. млекоедами. Номады занимаются больше войною, чем разбоем, и войны ведут из – за дани: предоставив землю во владение желающим заниматься земледелием, они довольствуются получением условленной умеренной дани, не для наживы, а для удовлетворения ежедневных жизненных потребностей; в случае же неуплаты денег арендаторами, начинают с ними войну. Вот почему поэт назвал этих самых людей и справедливыми и вместе неимущими средств. Действительно, они даже не начинали бы войны, если бы им правильно уплачивали дани. А не платят им те, которые уверены в своих силах, так что могут или легко отразить нападающих, или воспрепятствовать вторжению. Так, по словам Гипсикрата , поступил Асандр , отгородивший стеною перешеек Херсонеса у Мэотиды, длиною в 360 стадий, и поставивший по 10 башен на каждой стадии. Земледельцы же, хотя и слывут в отношении воинственности за людей более мирных и более цивилизованных, но, будучи корыстолюбивы и соприкасаясь с морем, не воздерживаются от разбоев и тому подобных незаконных средств к обогащению.
Пер. В. В. Латышева и В. С. Соколова.
№ 162. ОПИСАНИЕ ПАНТИКАПЕЯ
(Страбон, VII, 44)
…Пантикапей представляет собой холм, со всех сторон заселенный, окружностью в 20 стадий; с восточной стороны от него находится гавань и доки приблизительно для 30 кораблей, есть также акрополь; основан он милетцами. Долгое время этот город и все соседние поселения вокруг устья Мэотиды по обе его стороны находились под единоличною властью правителей из дома Левкона, Сатира и Перисада , вплоть до того Перисада, который добровольно передал власть Митридату. Эти правители назывались тиранами, хотя в большинстве были люди достойные, начиная от Перисада и Левкона. Перисад признан даже богом. Последний правитель, одноименный с ним, будучи не в состоянии бороться с варварами, требовавшими большей дани, чем прежде, уступил власть Митридату Евпатору; а с его времени царство подчинено власти римлян. Большая часть его лежит в Европе, но некоторая и в Азии.
(«Известия древних писателей о Скифии и Кавказе»).
Пер. В. В. Латышева.
№ 163. ХЛЕБНАЯ ТОРГОВЛЯ БОСПОРА С АФИНАМИ В СЕРЕДИНЕ IV в. до н. э.
(Демосфен, Речь против Лептина о беспошлинности, 29 – 40)
Отрывок из речи Демосфена сообщает важные сведения о размерах хлебной торговли Боспора с Афинами и о взаимоотношениях обоих государств.
Далее, судьи, в законе Лептина ясно сказано, чтобы никто ни из граждан, ни из равнообязанных, ни из чужеземцев не был свободен от государственных повинностей, но при этом не указано, от каких именно – хорегии или какой – либо другой повинности, а просто сказано, чтобы никто не был свободен от повинностей, кроме потомков Гармодия и Аристогитона , и так как, с одной стороны, под словом «никто» Лептин разумеет всех прочих, а, с другой стороны, говоря о «чужеземцах», не прибавляет определения «живущих в Афинах», то этим он и боспорского правителя Левкона с детьми лишает того дара, которым вы их наградили. По происхождению Левкон, конечно, чужеземец, но по вашему постановлению – афинский гражданин. Но по этому закону ни первое, ни второе не дает ему права на свободу от повинностей. А между тем, если поразмыслить, то окажется, что он постоянно оказывает вам благодеяния, и притом такие, которые наиболее нужны нашему городу, тогда как каждый из других благодетелей был вам полезен лишь в течение некоторого времени. Вы ведь, конечно, знаете, что к вам привозится хлеба гораздо более, чем ко всем другим. Хлеб, привозимый водою из Понта, по количеству равняется всему привозимому из прочих рынков. И понятно: это происходит не только от того, что эта земля производит огромное количество хлеба, но и потому, что его правитель Левкон даровал беспошлинность купцам, везущим хлеб в Афины, и обнародовал приказ, чтобы отплывающие к вам грузились первыми. Имея от вас такую льготу для себя и своих детей, он со своей стороны дал ее всем вам. Рассмотрите теперь, как велика эта милость! С купцов, вывозящих из его владений хлеб, он взимает в виде пошлины 1/30 стоимости товара; оттуда ввозится около 400 000 медимнов хлеба, как это можно видеть из записки у хлебных приставов; следовательно, он дарит нам 10 000 медимнов с 300 000, а с 100 000 приблизительно 3 000. Притом он так далек от мысли лишать нас этого благодеяния, что, устроив новый торговый порт Феодосию, которая, по словам моряков, ничуть не хуже Боспора, – и здесь даровал нам беспошлинность. О прочем я умалчиваю, хотя мог бы многое сказать о благодеяниях, которые оказал вам как сам Левкон, так и его предки; припомню только, что в позапрошлом году, когда повсюду оказался недостаток в хлебе, он прислал вам хлеба не только в достаточном количестве, но даже в таком, что от продажи его было выручено (15) талантов, которые поступили в распоряжение Каллисфена. Итак, что же, по вашему мнению, афиняне, подумает о вас этот муж, оказавший вам такие услуги, если услышит, что вы по закону лишили его льготы,и если вы не сделаете когда – нибудь постановления, что ему можно возвратить ее? Неужели вы не понимаете, что этот самый закон, если войдет в силу, вместе с Левконом лишит беспошлинности и тех из вас, которые вывозят хлеб из его владений? Ведь, конечно, никто не воображает, что Левкон допустит, чтобы ваши дары у него были отняты, а данные им остались за вами. Стало быть, помимо значительного ущерба, который, очевидно, принесет вам этот закон, он отнимает у вас и некоторые из наличных выгод. И после этого вы еще рассуждаете, нужно ли его отменить, и не пришли уже давно к такому решению? Возьми и прочти им постановления, касающиеся Левкона.
Из прочитанных постановлений вы слышали, судьи, как заслуженно и справедливо получил от вас Левкон беспошлинность. И вы и он поставили плиты с копиями декретов, – одну в Боспоре, другую в Пирее, третью в Святом .
Рассмотрите же, до какой степени позора доводит вас этот закон, выставляющий целый народ менее верным своему слову, чем один человек. Не думайте, что эти плиты поставлены для какой – нибудь другой цели, а не в виду договора о всем том, что вы получили или дали; Левкон окажется верным этим условиям и всегда готовым оказывать вам какие – нибудь услуги, а вы – отменившими постановления, написанные на существующих плитах, что гораздо хуже их уничтожения, ибо таким образом они будут стоять для желающих поносить наш город в виде красноречивого доказательства того, что они говорят правду. Ну, а если Левкон пришлет к вам послов с вопросом, за какую вину вы лишили его беспошлиннссти, скажите ради богов, что мы ответим или что напишет автор сделанного в нашу пользу постановления?
Что некоторые оказались недостойными приобретенной ими льготы? А если он на это скажет: «ведь и среди афинян, быть может, есть люди нечестные, однако я из – за этого не лишаю честных благодеяния и, считая честным народ, предоставляю льготу всем», – то его слова не будут ли справедливее наших? Мне, по крайней мере, кажется так. Ведь у всех людей скорее водится ради людей, оказавших услуги, благодетельствовать другим из числа плохих, чем из – за негодяев отнимать раз данное у тех, которые бесспорно заслуживают благодеяний. И я даже не могу представить себе, как не принудит кто – нибудь Левкона к обмену имущества, если захочет: у вас всегда есть его деньги, а в силу этого закона, если кто изъявит на них претензию, – то он или лишится их, или будет принужден исполнить повинности. А для него самое важное – не потеря денег, а мысль о том, что вы отняли у него ваш же собственный дар.
(«Древний мир на юге России», № 48).
№ 164. ДЕКРЕТ АФИНЯН В ЧЕСТЬ СЫНОВЕЙ ЛЕВКОНА
(I. G. II, 109 b = Ditt. Syll/2, 129)
Надпись на мраморной плите относится к 347/8 г. до н. э., она сообщает о дальнейшем развитии хлебной торговли между Афинами и Боспором.
Спартоку , Перисаду, Аполлонию , сыновьям Левкона.
При Фемистокле архонте, в восьмую пританию филы Эгеиды, в которой секретарем был Лисимах, сын Сосидема, ахарнанец, эпистатом был Феофил галимусиец, Андротион, сын Андрона, гаргеттиец предложил: на то, о чем распорядились Спарток и Перисад и о чем послы, прибывшие от них возвестили, ответить им, что афинский народ хвалит Спартока и Перисада за то, что они добрые мужи, и объявить народу афинскому, что они (т. е. эти цари) будут заботиться о присылке хлеба, подобно тому, как заботился их отец, и охотно окажут эту услугу, всякий раз как в ней будет нуждаться афинский народ, и сообщить им через послов, что, делая это, они доставят большое удовольствие афинскому народу. Так как они дают афинянам дары, которые давал Сатир и Левкои, то пусть будут предоставлены Спартоку и Перисаду привилегии, которые народ даровал Сатиру и Левкону, и пусть каждый будет увенчан золотым венком в 1 000 драхм в великие Панафинеи , делать же венки в ближайший год великих Панафинеи афлофетам , согласно народному постановлению, сделанному ради Левкона, и публично возглашать, что афинский народ увенчивает Спартока и Перисада, сыновей Левкона, за их добродетель и благоволение к народу афинскому. Так как они посвящают венки Афине Палладе, то афлофеты пусть выставляют венки в храме с надписью: «Спарток и Перисад, сыновья Левкона, посвятили Афине, будучи увенчаны народом афинским». Деньги же афлофетам на венки давать казначею народа из сумм, назначенных народом для расходов по народным постановлениям; а в текущем году выдать на венки аподектам из военных сумм. Написать это народное постановление секретарю совета на каменной плите и поставить возле плиты Сатира и Левкона; на написание дать казначею народа 300 драхм. Послов же, Сосия и Феодосия, похвалить, что они заботятся о людях, приходящих в Боспор из Афин, и пригласить их на пир в пританей на завтрашний день. Относительно же денег, должных сыновьям Левкона (постановить), чтобы они получали их, имея дело с проэдрами , которые получат проэдрию в народном собрании в 18 день (элафеболиона), в первый же раз после праздников, с тем, чтобы получающие деньги не требовали их у народа афинского. Дать и матросов, которых просят Спарток и Перисад, послам же записать имена принятых матросов у секретаря совета; кого же они запишут, тем служить сыновьям Левкона как можно лучше, Полиевкт, сын Тимократа криоевс предложил: все прочее как и Андротион, венком же наградить и Аполлония, сына Левкона…
(Конец не сохранился.)
(«Древний мир на юге России», № 51)
№ 165. МЕЖДОУСОБНАЯ ВОЙНА МЕЖДУ ПРЕЕМНИКАМИ ПЕРИСАДА I И РОСТ МОГУЩЕСТВА БОСПОРА ПРИ ЕВМЕЛЕ В КОНЦЕ IV в. до н. э.
(Диодор, XX, 22 – 25)
При архонте Гиеромнемоне в Афинах… в Понте по смерти Перисада , царя Киммерийского Боспора, сыновья его Евмел, Сатир и Притан подняли между собою войну из – за власти. Старший из них, Сатир, получил власть от отца, царствовавшего 38 лет; но Евмел, вступив в дружеские отношения с некоторыми из соседних варварских народов и собрав значительные военные силы, стал оспаривать у брата власть. Сатир, узнав об этом, двинулся против него со значительным войском, перейдя через реку Фат , и, приблизившись к неприятелям, он окружил свой лагерь телегами, на которых привез огромное количество провианта, затем выстроил войско и сам по скифскому обычаю стал в центре боевого строя. Союзниками Сатира в этом походе были греческие наемники в числе не более двух тысяч и столько же фракийцев, а все остальное войско состояло из союзников скифов в количестве 20 слишком тысяч пехоты и не менее 10000 всадников. На стороне Евмела был царь фатеев Арифарн с 20 000 конницы и 22 000 пехоты. Когда произошло упорное сражение, Сатир, окруженный отборными воинами, завязал конную стычку со свитою Арифарна, стоявшей против него в центре боевого строя, и после значительных потерь с той и другой стороны принудил, наконец, варварского царя обратиться в бегство. Сначала Сатир бросился его преследовать, убивая всех попадавшихся на пути, но немного спустя, услышав, что брат его Евмел одолевает на правом фланге и обратил в бегство его наемников, он прекратил преследование и поспешил на помощь побежденным; сделавшись вторично виновником победы, он разбил все неприятельское войско, так что для всех стало ясно, что и по старшинству происхождения и по храбрости он был достоин наследовать отцовскую власть. Те из воинов Арифарна и Евмела, которые уцелели в сражении, бежали в царскую крепость; она стояла у реки Фата, которая обтекала ее и вследствие своей значительной глубины делала неприступной; кроме того, она была окружена глубокими утесами и огромным лесом, так что имела всего два искусственных доступа, из которых один, ведший к самой крепости, был защищен высокими башнями и наружными укреплениями, а другой был с противоположной стороны в болотах и охранялся деревянными палисадами; притом здание было снабжено прочными колоннами и жилые помещения находились над водою. Ввиду того, что крепость была так хорошо укреплена, Сатир сначала опустошил неприятельскую страну и предал огню селения, в которых набрал пленных и множество добычи; затем он сделал попытку вторгнуться силою через проходы, причем со стороны передовых укреплений и башен принужден был с потерею многих солдат отступить, но с луговой стороны ему удалось овладеть деревянными укреплениями.
Разгромив их и перейдя через реку, он начал вырубать лес, через который нужно было пройти к царской крепости. Когда эта работа быстро подвигалась вперед, царь Арифарн, опасаясь, что крепость будет взята приступом, стал обороняться мужественнее, так как все спасение заключалось в победе. Он расставил по обе стороны прохода стрелков, которые и стали без труда поражать воинов, вырубавших лес, так как последние вследствие густоты деревьев не могли ни предохранить себя от стрел, ни защищаться против стрелков.
Три дня воины Сатира рубили лес, с трудом и опасностями пролагая себе дорогу; на четвертый день они приблизились к стене, но, осыпаемые тучею стрел в тесной позиции, потерпели огромный урон. Предводитель наемников Мениск, отличавшийся умом и храбростью, бросился через проход к стене и вместе со своими товарищами стал храбро атаковать укрепления, но был отражен превосходными силами неприятеля. Сатир, увидев его в опасности, поспешил на помощь и, выдержав натиск неприятелей, был ранен копьем в руку. Почувствовав себя дурно вследствие раны, он возвратился в лагерь и при наступлении ночи скончался, пробыв царем всего 9 месяцев после смерти отца своего Перисада. Начальник наемников Мениск, сняв осаду, отвел войско в город Гаргазу и оттуда по реке перевез останки царя в Пантикапей к брату его Притану.
Последний, устроив великолепные похороны и положив тело в царскую гробницу, быстро явился затем в Гаргазу и здесь принял начальство над войском и царскую власть. Евмел завел было через послов переговоры относительно части государства, но Притан не обратил на них внимания и, оставив в Гаргазе гарнизон, возвратился в Пантикапей, чтобы упрочить свою власть. В это самое время Евмел при помощи варваров захватил Гаргазу и немало других городов и укреплений. Притан выступил против него с войском, но Евмел одержал победу над братом и, оттеснив его к перешейку близ Мэотийского озера, принудил сдаться на капитуляцию, в силу которой Притан передал ему войско и отказался от царской власти. Прибыв затем в Пантикапей, где была постоянная резиденция боспорских царей, Притан попытался было вернуть себе власть, но потерпел неудачу и бежал в так называемые Сады, где и был умерщвлен. После смерти братьев Евмел, желая упрочить свою власть, приказал умертвить друзей Сатира и Притана, а также их детей и жен. Удалось спастись от него одному только Перисаду, сыну Сатира, очень молодому человеку: бежав из города верхом на коне, он нашел убежище у скифского царя Агара. Так как граждане выражали негодование по поводу убийства царем своих родственников, то Евмел, созвав народ на собрание, произнес речь в свою защиту и восстановил прежний образ правления; кроме того, он согласился на сохранение беспошлинности, которою пользовались жители Пантикапея при его предках, обещал освободить всех от податей и говорил еще о многом другом, желая расположить к себе народ. Скоро возвратив благодеяниями прежнее расположение всех граждан, он во все остальное время царствования правил своими подданными согласно с законами и возбуждал к себе немалое удивление своими достоинствами.
Он постоянно оказывал услуги византийцам, синопцам и большинству других эллинов, живших по берегам Понта. Так, когда каллатийцы , осажденные Лисимахом , очутились в бедственном положении вследствие недостатка продовольствия, он принял к себе тысячу человек, удалившихся вследствие недостатка в пище, и не только дал им безопасное убежище, но даже город для поселения, а кроме того разделил на участки так называемую Псою и область. Для защиты плавающих по Понту он вступил в войну с варварскими народами, обыкновенно занимавшимися пиратством, – гениохами , таврами и ахеями и очистил море от пиратов, за что и получил самый лучший плод благодеяния – похвалу не только в своем царстве, но почти по всей вселенной, так как торговые люди повсюду разнесли молву об его великодушии. Он присоединил значительную часть соседних варварских земель и доставил своему царству гораздо большую, чем прежде, известность. Он задумал вообще покорить все племена, окружающие Понт, и скоро привел бы в исполнение свой замысел, если бы скоропостижная смерть не пресекла его жизни. Пробыв на престоле 5 лет и столько же месяцев, он скончался от несчастного случая: возвращаясь из Синдики в свою землю и спеша к какому – то жертвоприношению, он ехал ко дворцу на четверке лошадей; экипаж был четырехколесный и с крытым верхом; лошади чего – то испугались и понесли, а так как возница не смог удержать вожжей, то Евмел, опасаясь быть сброшенным в обрыв, попытался спрыгнуть с колесницы, но при этом меч его попал в колесо, он был увлечен движением и тут же испустил дух.
(«Известия древних писателей о Скифии и Кавказе»).
Пер. П. И. Прозорова с дополн. В. В. Латышева.
№ 166. РАССТОЯНИЕ МЕЖДУ БОСПОРОМ И АЛЕКСАНДРИЕЙ ЕГИПЕТСКОЙ
(Диодор, III, 34, 7)
Отрывок указывает на местные торговые связи и относительную легкость морских рейсов между северными и южными рубежами эллинистического мира – северным Причерноморьем и Египтом.
От Мэотийского озера, у которого обитают некоторые скифы, живущие среди мороза и чрезмерных холодов, многие мореплаватели на нагруженных кораблях при попутном ветре на десятый день достигают Родоса, из которого на четвертый день приезжают в Александрию, а отсюда многие плывущие по Нилу на десятый день приезжают в Эфиопию; таким образом, от охлажденных частей вселенной до самых жарких частей не более двадцати четырех дней плавания для тех, кто совершает его непрерывно.
(«Известия древних писателей о Скифии и Кавказе»).
Пер. П. И. Прозорова.
№ 167. ПОСЛЫ ЦАРЯ ПЕРИСАДА II БОСПОРСКОГО В ГОСТЯХ У ПТОЛЕМЕЯ II ФИЛАДЕЛЬФА В ЕГИПТЕ
Н. J. Bell, Symbolae Osloenses, V (1027), 33 и сл.
Греческий папирус (21 сентября 254 г. до н. э.)
Аполлоний – Зенону привет. По прочтении сего письма отправь в Птолемаиду повозки и остальные перевозочные средства и вьючных мулов для присланных Перисадом послов и для посланников из Аргоса , которых царь отправил в Арсинойский ном посмотреть достопримечательности. Да смотри, чтобы они не опоздали. Когда я пишу это письмо, они уже выехали. Будь здоров.
32 год , месяц панем 26 – го числа, месяц месоре 1 – го числа .
(Назначение документа.)
Аполлоний по поводу перевозочных средств Зенону для послов Перисада и из Аргоса.
(На обороте отметка получения.)
Год 32, месяц месоре 2 – го числа, в 10 – м часу.
(В. В. Струве, Хрестоматия, т. I, № 129).

№ 168. ОПИСАНИЕ ГОРОДА ХЕРСОНЕСА ТАВРИЧЕСКОГО
(Страбон, VII, 4/ 2, 3, 7)
Если плыть из Тамиракского залива , то влево будет городок и другая гавань херсонесцев . Затем, если плыть вдоль берега, к югу выдается большой мыс , составляющий часть целого Херсонеса. На нем расположен город гераклеотов, колония живущих на южном берегу Понта, называемый также Херсонесом (т. е. полуостровом). В этом городе есть святилище Девы , какой – то богини, имя которой носит и находящийся перед городом, на расстоянии 100 стадий, мыс, называемый Парфением . В святилище находится храм богини и статуя. Между городом и мысом есть три гавани; затем следует древний Херсонес, лежащий в развалинах, а за ним бухта с узким входом, возле которой преимущественно устраивали свои разбойничьи притоны тавры, скифское племя, нападавшие на тех, которые спасались в эту бухту; называется она бухтою Символов . Она с другой бухтой, называемой Ктенунтом , образует перешеек в 40 стадий. Это и есть тот перешеек, который замыкает малый Херсонес, составляющий, как мы сказали,часть большого Херсонеса, имеющий на себе город, носящий одинаковое с полуостровом название – Херсонес.
Этот город прежде пользовался автономией, но потом, будучи опустошаем варварами, принужден был взять себе в покровители Митридата Евпатора , желавшего идти на варваров, живущих выше перешейка до Борисфена и Адрия. Эти походы были подготовкою к войне с римлянами. Поэтому он, побуждаемый такими надеждами, охотно послал войско в Херсонес и стал воевать со скифами, бывшими тогда под властью Скилура и его сыновей с Палаком во главе, которых, по свидетельству Посидония , было 50, а по свидетельству Аполлонида – 80. Он силою подчинил их себе и в то же время сделался властителем Боспора, который добровольно уступил тогдашний его владелец Перисад . С тех – то пор и доныне город Херсонес подчинен владыкам Боспора…
Кроме перечисленных пунктов в Херсонесе существовали и укрепления, которые построил Скилур и его сыновья и которые служили для них опорными пунктами в военных действиях против митридатовых воевод, именно Палакий, Хаб и Неаполь . Был также и Евпаторий , основанный Диофантом , полководцем Митридата…
На расстоянии около 15 стадиев от стены херсонесцев есть мыс, образующий залив порядочной величины, направляющийся к городу. Выше его лежит морское болото с солеварней. Здесь был и порт Ктенунт.
(«Известия древних писателей о Скифии и Кавказе»)
Пер. С. В. Мирошникова.
№ 169. ПРИСЯГА ХЕРСОНЕСЦЕВ
(I. Р. Е., I2, 401)
Надпись на мраморной плите, относящаяся к концу IV – началу III в. до н. э., содержит клятву, которую давали все херсонесские граждане.
Возможно, что она была вызвана какими – либо нам неизвестными внутренними потрясениями, возможно, – неудавшейся попыткой свержения рабовладельческой демократии, на что намекает содержание присяги. Подобного рода присяги сохранились и от других греческих городов. Другая, менее убедительная точка зрения, видит в присяге херсонесцев обычную клятву, которую должны были давать греческие юноши при достижении ими совершеннолетия. Клятва содержит ряд ценных сведений по экономическому и политическому положению Херсонеса. В частности, надпись характеризует Херсонес как важный центр экспортной транзитной торговли крымским хлебом с балканской Грецией, чем объясняется настойчивое стремление производителей хлеба – крымских скифов – овладеть этим городом во II в. до н. э., отраженное в ряде источников.
Клянусь Зевсом, Землей, Солнцем, Девою , богами и богинями олимпийскими, героями, владеющими городом, землей и укреплениями херсонесцев: я буду единомышлен в отношении благоденствия и свободы города и граждан и не предам ни Херсонеса, ни Керкинитиды , ни Прекрасной гавани , ни прочих укреплений, ни прочих земель, которыми херсонесцы управляют или управляли, ничего никому, ни эллину ни варвару, но буду оберегать [все это] для херсонесского народа; я не нарушу демократического строя и не дозволю этого желающему предать или нарушить и не утаю этого вместе [с ним]; но доведу до сведения городских демиургов ; я буду врагом злоумышляющему и предающему или склоняющему к отпадению Херсонес, или Керкинитиду, или Прекрасную гавань, или укрепления и область херсонесцев; я буду служить народу в качестве демиурга и члена совета как можно лучше и справедливее для города и граждан; я буду охранять для народа «састер» и не буду разглашать ничего из сокровенного ни эллину, ни варвару, что может принести вред городу, я не дам и не приму дара ко вреду города и граждан; я не буду замышлять никакого несправедливого дела против кого – либо из граждан, не отпавших [от города] и никому замышляющему подобное дело не дозволю этого, но доведу до сведения и на суде подам голос по законам; я не буду составлять заговора против херсонесской общины, ни против кого – либо из граждан, кто не объявлен врагом народа; если я вступил с кем – либо в заговор или связан какою – либо клятвою по обету, то в случае нарушения [мной обязательств] пусть мне и моим [близким] будет лучше, а в случае соблюдения – наоборот; и если я узнаю о каком – либо заговоре, существующем или зарождающемся, я доведу об этом до сведения демиургов, хлеб, свозимый с равнины, я не буду ни продавать, ни вывозить с равнины в какое – либо иное место, но только в Херсонес. Зевс, и Земля, и Солнце, и Дева, и боги олимпийские! если я соблюду все это, да будет благо мне самому и роду и моим [близким], если не соблюду, да будет злое и мне самому и роду и моим [близким] и пусть ни земля, ни море не приносят мне плода, пусть женщины не…
(Конец не сохранился.)
Перевод В. В. Латышева (с некоторыми редакционными изменениями).
№ 170. ДОГОВОР С ПОНТИЙСКИМ ЦАРЕМ ФАРНАКОМ I
(I. P. Е. 1/2, 402)
Начало этой надписи, вырезанной на мраморной плите, не сохранилось. Она относится к началу или к первой четверти II в. до н. э.
Понтийская эра, 157 год которой упомянут в надписи, не вполне ясна, возможно, что она велась от года смерти отца Митридата I, ок. 336 г. до н. э. Повидимому, надпись составлена в 179 г. до н. э., когда Рим впервые активно вмешался в международные и внутренние дела Понта – малоазийского государства, расположенного по южному побережью Черного моря. Договор составлен в типичной для греческих рабовладельческих демократических полисов форме и отражает ухудшившиеся отношения между Херсонесом и крымскими скифами, пробивавшимися в это время к морю из степных территорий Крыма.
«…но будем содействовать охране его царства по мере возможности, пока он останется верен дружбе с нами и будет соблюдать дружбу с римлянами и ничего не предпринимая против них. Соблюдающим клятву да будет нам благо, преступающим же обратное. Клятва эта совершена месяца гераклия в пятнадцатый день, при царе Аполлодоре, сыне Герогита, секретаре Геродоте, сыне Геродота. Клятва, которою поклялся царь Фарнак , когда явились к нему послы Матрий и Гераклий: «Клянусь Зевсом, Землею, Солнцем, всеми богами олимпийскими и богинями; я навсегда буду другом херсонесцам, и если соседние варвары выступят походом на Херсонес или на подвластную херсонесцам страну, или будут обижать херсонесцев, и эти призовут меня, буду помогать им, поскольку позволит мне время, и не замыслю зла против херсонесцев никоим образом, и не пойду походом на Херсонес, и не подниму оружия против херсонесцев, и не совершу против херсонесцев ничего такого, что могло бы повредить народу херсонесскому, но буду содействовать охране его демократии по мере возможности, пока они останутся верными дружбе со мною и если поклянутся тою же самою клятвой, и будут соблюдать дружбу с римлянами и ничего не будут предпринимать против них. Соблюдающему клятву да будет благо, нарушающему же – обратное. Клятва эта совершена в сто пятьдесят седьмом году, месяца даисия , как царь Фарнак считает».
Пер. В. В. Латышева.
№ 171. ДЕКРЕТ ХЕРСОНЕСЦЕВ В ЧЕСТЬ ДИОФАНТА
(I. P. E. 1/2, 352)
Надпись на мраморном пьедестале статуи – декрет в честь Диофанта, полководца понтийского царя Митридата VI Евпатора, является важным эпиграфическим документом из северного Причерноморья, сообщающим о событиях, которые касаются всего Крымского полуострова. Эксплоатировавшиеся долгое время греками скифы сами перешли против них в решительное наступление. Теснимые скифским царем Палаком, стремившимся захватить Херсонес – важный порт по вывозу скифского хлеба в балканскую Грецию, херсонесцы обратились за помощью к понтийскому царю. Очевидно, договор, заключенный в 179 г. с царем Фарнаком I, еще действовал. Диофант совершил три успешных похода против скифов, за что в его честь был составлен херсонесцами почетный декрет. Кроме событий в Херсонесе, декрет кратко сообщает и о важных событиях в Боспоре, самом значительном греческом государстве, занимавшем восточную часть Крыма и Таманский полуостров. Также теснимый скифами последний боспорский царь Перисад V не только не смог оказать реальной помощи Херсонесу, но сам отрекся от власти в пользу понтийского царя Митридата VI Евпатора и передал ему Боспорское царство за помощь, оказанную в борьбе против скифов. После отречения Перисада в самом Боспоре вспыхнуло восстание скифов под руководством «некоего Савмака», жившего в молодости при дворе царя Перисада. Перисад был убит, и на короткое время царем Боспора сделался Савмак. До нашего времени дошла боспорская монета с именем «царя Савмака».
Акад. С. А. Жебелев в своем исследовании «Последний Перисад и скифское восстание на Боспоре» (см. ВДИ № 3 за 1938 г., стр. 43 – 71) на основании анализа смысла греческих слов «ектрепсанта аутон», которые переводят двояко: «воспитавшего его» или «выкормившего его» (Перисадом Савмака), доказал, что в Боспорском царстве произошло восстание скифских рабов; под руководством раба Савмака, «выкормленного» при царском дворе, так как такой термин применялся к доморощенным рабам.
Однако в науке существовало мнение, что слово «его» относится не к Савмаку, а к Диофанту. При таком толковании выводы акад. С. А. Жебелева оказывались несостоятельными. Дело в том, что надпись в спорном месте попорчена, и ее приходится восстанавливать. По гипотезе акад. В. В. Струве, в лакуне (выбоине в камне) помещаются полностью не три буквы, как полагали до сих пор (не считая полуразрушенного О), а четыре. Это дает основание утверждать, что в лакуне стояло местоимение множественного числа, винительного падежа «их» (аутоус), а не единственного числа «его» (аутон). Таким образом, здесь подразумеваются не Диофант и не Савмак, а скифы, выкормленные царем, т. е. государственные рабы, выполнявшие функции охраны, как это было обычно в Греции. Этим чтением подтверждается бесспорность выводов С. А. Жебелева о восстании рабов – скифов под руководством раба Савмака.
… [херсонесцы] предложили: Так как Диофант, сын Асклепиодора Синопец, будучи нашим другом и благодетелем, а со стороны царя Митридата Евпатора пользуясь доверием и почетом не менее всякого другого, постоянно является виновником добра для каждого из нас, склоняя царя к прекраснейшим и славнейшим деяниям; будучи же приглашен им и приняв на себя [ведение] войны со скифами, он, прибыв в наш город, отважно совершил со всем войском переправу на, ту сторону; когда скифский царь Палак внезапно напал [на него] с большим полчищем, он, поневоле приняв битву, обратил в бегство скифов, считавшихся непобедимыми, и [таким образом] сделал то, что царь Митридат Евпатор первый поставил над ними трофей; подчинив себе окрестных тавров и основав город на [том] месте, он отправился в боспорские местности и, совершив в короткое время много важных подвигсв, снова воротился в наши места и, взяв с собою граждан цветущего возраста, проник в средину Скифии; когда же скифы сдали ему царские крепости Хавэи и Неаполь , вышло то, что почти все сделались подвластными царю Митридату Евпатору; за что благодарный народ почтил его приличными почестями, как освобожденный уже от владычества варваров. Когда же скифы обнаружили врожденное им вероломство, отложились от царя и изменили положение дел, и когда царь Митридат Евпатор по этой причине снова выслал с войском Диофанта, хотя время склонялось к зиме, Диофант со своими воинами и сильнейшими из граждан двинулся против самых крепостей скифов, но, будучи задержан непогодами и поворотив в приморские местности, овладел Керкинитидою и Стенами и приступил к осаде жителей Прекрасной гавани; когда же Палак, полагая, что время ему благоприятствует, собрал всех своих и кроме того привлек на свою сторону народ ревксиналов , постоянная покровительница херсонесцев Дева, и тогда содействуя Диофанту, посредством случившихся в храме чудес предзнаменовала имеющее совершиться деяние и вдохнула смелость и отвагу всему войску; когда Диофант сделал разумную диспозицию, воспоследовала для царя Митридата Евпатора победа славная и достопамятная на все времена: ибо из пехоты никто не спасся, а из всадников ускользнули [лишь] немногие. Не теряя [затем] ни минуты в бездействии, [Диофант] с войском пойдя в начале весны на Хавэи и Неаполь со всем тяжелым… бежать, а остальных скифов принудил совещаться о своем положении. Отправившись в боспорские местности, он устроил тамошние дела прекрасно и полезно для царя Митридата Евпатора; когда же скифы с Савмаком во главе подняли восстание и убили выкормившего их (т. е. скифов) боспорского царя Перисада, а против Диофанта составили заговор, он, избежав опасности, сел на отправленный за ним гражданами корабль и, прибыв [к нам] и упросив граждан, [а также] имея ревностное содействие [со стороны] пославшего его царя Митридата Евпатора, в начале весны явился с сухопутным и морским войском, а кроме того взял и отборных из граждан на трех судах и, отправившись из нашего города, взял Феодосию и Пантикапей, виновников восстания наказал, а Савмака, убийцу царя Перисада, захватив в свои руки, выслал в царство Митридата и [таким образом] восстановил власть царя Митридата Евпатора. Кроме того, он, содействуя отправляемым народом посольствам во всем полезном херсонесцам, является благосклонным и ревностным. Итак, чтобы и народ оказался воздающим достойную благодарность своим благодетелям, да постановит совет и народ увенчать Диофанта, сына Асклепиодора, золотым венцом в праздник Парфений во время процессии, причем симмнамоны сделают [следующее] провозглашение: «Народ увенчивает Диофанта, сына Асклепиодора – синопца, за его доблесть и благосклонность к себе»; поставить также его медную статую в полном вооружении на акрополе подле алтарей Девы и Херсонеса; об этом озаботиться вышеозначенным должностным лицам, чтобы было сделано как можно скорее и лучше; начертать же и постановление на пьедестале статуи, а потребные на это издержки выдать казначеям священных сумм. Так постановил совет и народ месяца дионисия девятнадцатого дня при царе Агеле, сыне Лагорина, при председателе эсимнетов Минин, сыне Гераклия, при секретаре Дамасикле, сыне Афинея.
Пер. В. В. Латышева, с исправлением С. А. Жебелева и В. В. Струве.
№ 172. ОПИСАНИЕ КАВКАЗА И КОЛХИДЫ
(Страбон, География, XI, 2, /15 – 18)
Кавказские горы возвышаются над тем и другим морем: над Понтийским и над Каспийским. Они пересекают стеной перешеек, разделяющий эти моря, и с юга являются границей для Албании и Иберии , а с севера для сарматской равнины. Кавказ богат разнообразными лесами, среди других также и корабельными… Несколько отрогов от главного хребта отходят на юг и соединяются через Среднюю Иберию с Армянскими и так называемыми Мосхскими горами.
Город Диоскуриада лежит в таком заливе, что занимает самый восточный пункт во всем море и потому считается как бы углом Евксинского моря и пределом плавания. Таким образом поговорку:
«До Фасиса , где кораблям конец пути» – следует понимать не в том смысле, что автор этого ямба подразумевает при этом реку Фасис или одноименный с ней город, но вообще Колхиду, так как от реки и города до крайнего угла остается еще 600 стадиев морского пути. Сама Диоскуриада лежит у начала пути через перешеек между Понтом и Каспием, и является общей торговой гаванью для всех народов, живущих за ней и поблизости. Здесь встречаются представители семидесяти народностей, по словам же некоторых, не заботящихся об истине, даже до трехсот. Все они говорят на разных языках, потому что они расселены на большом пространстве и из – за своей самобытности и дикости не смешиваются друг с другом. Большинство принадлежит к сарматскому племени, но все они вместе с тем кавказцы. Остальная часть Колхиды преимущественно расположена вдоль моря. Ее орошает большая река Фасис, берущая начало из гор Армении и принимающая притоки Главк и Гиппон, стекающие с ближайших гор. По ней можно плыть на судах до крепости Сарапанов , которая может вместить в себе население целого города. Отсюда до Кира сухим путем вповозках четыре дня. На реке Фасис лежит одноименный с ней город, торговый центр колхов , защищенный с одной стороны рекой, с другой – озером, с третьей – морем. Отсюда два или три дня плавания до Амисы и Синопы , так как побережье около устьев рек очень илисто. Край этот богат всякими плодами, кроме меда, который большей частью горчит; есть здесь и все необходимое для судостроения. Много такого материала произрастает на месте, а кроме того, сплавляется по рекам. Здесь производится также много льна, конопли, воска и смолы. Льняные изделия даже славятся и вывозятся в другие страны. На этом основании можно верить тем, которые утверждают о родстве колхов с египтянами. Над названными выше реками, в горах Мосхии, находится святилище Левкофеи , воздвигнутое Фриксом , также есть и его оракул, которому не приносят в жертву баранов. Когда – то в начале своего существования этот храм был богат…
Какою славою пользовалась эта страна в древности, показывают мифы, повествующие о походе Ясона , доходившего до Мидии , и еще раньше того, о походе Фрикса. Впоследствии страной этой, поделенной на части, управляли цари, обладавшие незначительной силой, а когда стал особенно могущественным Митридат Евпатор , страна эта перешла к нему… Область Мосхская, в которой находится святилище и оракул, делится на три части, одну из них занимают колхи, другую иберы, третью армяне.
Пер. В. С. Соколова.