Образование Афинского государства

ХРЕСТОМАТИЯ ПО ИСТОРИИ ДРЕВНЕГО МИРА

ТОМ 2. ГРЕЦИЯ И ЭЛЛИНИЗМ
ОБРАЗОВАНИЕ АФИНСКОГО ГОСУДАРСТВА
«Возникновение государства у афинян является в высшей степени типичным примером образования государства вообще, потому что оно, с одной стороны, происходит в чистом виде, без всякого вмешательства внешнего или внутреннего насилия,– захват власти Писистратом не оставил никаких следов своего короткого существования,– с другой стороны, потому что в данном случае очень развитая форма государства, демократическая республика, возникает непосредственно из родового общества и, наконец, потому, что мы в достаточной степени осведомлены обо всех существенных подробностях образования этого государства» (Ф. Энгельс, Происхождение семьи, частной собственности и государства, Госполитиздат, 1949, стр. 123). Вызванные разложением родового общества расслоение, сосредоточение власти в руках родовой землевладельческой знати, разорение крестьян и развитие долгового рабства привели в Аттике к массовому движению и к реформам Солона в 594 г. до н. э. На смену родовому принципу, ранее определявшему политические права граждан, был утвержден принцип имущественного ценза, было отменено долговое рабство, проведен ряд экономических и политических реформ.
«Солон открыл ряд так называемых политических революций,… открыл его вторжением в отношения собственности» (Там же, стр. 118). Тиран Писистрат в своей деятельности в основном продолжал линию Солона. Развивается мелкое крестьянское хозяйство, развиваются торговля и ремесла. Пережитки господства родовой землевладельческой знати становятся все более нетерпимыми «…пока революция Клисфена (509г. до нашего летоисчисления) не низвергла ее окончательно, а с ней вместе и последние остатки родового строя» (Там же, стр. 120). Уничтожение родовых фил как административных и политических частей Аттики и замена их территориальными завершили образование афинского рабовладельческого демократического государства накануне греко – персидских войн.
Приступая к изучению отрывков, помещенных в VI разделе, следует перечитать главу V «Возникновение Афинского государства» из работы Ф. Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и государства».
Основными темами этого раздела являются реформы Солона и Клисфена. Изучение группы документов, относящихся к предшествующему периоду, должно дать дополнительный конкретный материал, на основе которого можно более четко и ярко оттенить особенности и значение реформ Солона.
Хорошо иллюстрирует старый аристократический строй Афин документ № 59 «На высшие должности выбирали по благородству происхождения и по богатству», – пишет Аристотель. Здесь следует отметить, что в древнейшее время в связи со слабым развитием экономики знатность обычно совпадала с богатством. На материале этого отрывка важно подчеркнуть могущество ареопага и то, что ареопаг состоял из отставных архонтов и не нес фактически ни перед кем ответственности, являясь опорой аристократического режима. На архаичность афинского общества и на неизжитые пережитки родового строя в VII в. до н. э. указывают законы Драконта. По этим законам, как видно из № 61 а, за убийство судили не только людей, но и различные предметы (в данном случае – статую). На суровость и архаичность этих законов указывает Аристотель (№61 б). Часть надписи конца V в. до н. э. сохранила уголовные законы Драконта об убийстве, важные, в частности, тем, что они, очевидно, говорят об отмене кровной мести и самосуда (№ 61 в). Однако до начала VI в. до н. э. в Афинах сохранилось господство аристократии (евпатридов), хотя внутренние противоречия между евпатридами и демосом возрастали.
При изучении законодательства Солона надо прежде всего разобрать небольшой, но очень яркий отрывок из «Афинской политии» Аристотеля, помещенный в хрестоматии под № 62 и озаглавленный «Зависимость беднейшего крестьянства». Из содержания его видно, что евпатриды все более стесняли крестьянское землевладение. В начале VI в. до н. э. «вся земля была в руках у немногих». Крестьяне теряли свои земельные участки за долги и превращались в арендаторов – гектоморов, т. е. в шестидольников, получавших в свое распоряжение только 1/6 часть урожая с участков, которые им некогда принадлежали. Дальнейшие займы производились под залог личной свободы, и несостоятельные должники попадали в долговое рабство. Однако трудящееся население не мирилось с этим. «При таком – то положении государства, когда большинство было в порабощении у немногих, народ восстал против знати». Так начинается следующий документ № 63, уже повествующий о реформах Солона.
Развитие экономического значения бесправного городского торгово – ремесленного демоса росло параллельно с ухудшением положения сельского демоса и эти две объединенные силы противостали родовой землевладельческой аристократии и заставили ее уступить. Следует не забывать, что Солон, происходивший из обедневших евпатрндов, занимался торговлей, чем и поправил свое состояние. Т. е. он по своим интересам примыкал к зажиточному городскому демосу, деятельность которого тоже стесняло засилье родовой землевладельческой аристократии, тормозившей экономическое и политическое развитие страны, в том числе и архаическими формами эксплоатации крестьян.
Первой и важной реформой Солона была «сейсахфия» – «стряхивание бремени». Она в запоминающихся художественных образах изложена самим Солоном в стихотворении о Матери черной земле, с которой он сбросил много долговых столбов, что и послужило поводом для названия реформы (см. окончание № 63). Примеры закладных надписей на каменных столбах содержит № 66. Свержение долговых столбов означало возвращение крестьянам заложенных ими земельных участков. Одновременно отменялось долговое рабство. В этом же стихотворении Солон излагает свою «среднюю» политическую позицию и ее результаты – недовольство обеих сторон – и аристократии и демоса, из – за чего, негодует Солон, «Я, точно волк, средь стаи псов вертелся». В том же № 63 сообщается о новом делении граждан по имущественному цензу, вместо старого родового, обеспечивавшего безраздельное господство родовой землевладельческой аристократии – евпатридов и о реформе государственных учреждений. Евпатриды были прежде всего ущемлены отменой долгов и введением имущественного ценза, а крестьяне были недовольны тем, что не получили прирезки к возвращенным им земельным участкам. Оставшиеся в прежних размерах земельные участки должны были неизбежно породить новые долги и потерю возвращенных участков в будущем, с тем только облегчением, что самому крестьянину больше не угрожало долговое рабство. Незавершенность реформ Солона вызвала дальнейшее развитие социальной и политической борьбы и привела к тирании Писистрата (№ 67) Приступая к изучению этого отрывка, следует заметить, что в переводах с древнегреческого и в современной литературе нередко при характеристике общественных и политических группировок в античности употребляют слово«партия». Надо твердо усвоить, что партий в современном значении этого слова в древности не было, а были группы политических единомышленников из активных представителей того или иного слоя рабовладельцев, причем для Афин архаического и классического периодов характерно то, что руководящую роль в этих группах большей частью играли аристократы. К демократическим группировкам примыкали отдельные аристократы или даже аристократические роды, в той или иной мере порывавшие с интересами основной массы евпатридов. К таким выходцам из аристократии принадлежал и Писистрат. Отрывок о тирании Писистрата иллюстрирует указание Энгельса о том, что «… захват власти Писистратом не оставил никаких следов своего короткого существования…» (Там же, стр. 123.) Но при изучении отрывков о Писистрате не следует упускать из виду, что Аристотель идеализировал тиранию Писистрата. На примерах освобождения одного крестьянина от налога и случая с обвинением Писистрата в убийстве и боязни обвинителя, прекратившего дело, надо указать на лицемерие тирана. Предоставление долгосрочного кредита нуждающимся крестьянам из государственных средств (№ 67 в) было самой серьезной мерой Писистрата, несколько облегчившей положение мелких землевладельцев; но прирезков к своим земельным участкам они так и не получили. Слабость государственной организации и примитивность тогдашней техники ярко иллюстрируются тем, что Писистрат произвел государственный переворот при помощи отряда, вооруженного дубинами.
Реформам Клисфена, завершившим образование демократического рабовладельческого государства в Афинах, посвящен последний документ № 69. Его административно – территориальную реформу следует представить в чертеже на классной доске в виде карты схемы и подчеркнуть, что 10 новых территориальных фил, которыми Клисфен заменил не отмененные Солоном четыре древних родовых филы, состояли каждая из трех триттий, расположенных в трех разных областях Аттики Таким образом, территориального единства в филах не было, тем самым ослаблялось влияние аристократии, в том числе и на выборы, потому что в береговой и городской областях в общем демос преобладал, и только в одной внутренней области преобладала аристократия. «Новая конституция Клисфена игнорировала четыре древних племени, основанных на родах и фратриях. Их место заняла совершенно новая организация на основе… разделения граждан только по месту их жительства» (Там же, стр. 120). Следует остановиться также на остракисме, завершив тему характеристикой образовавшейся в конце VI в. до н. э. рабовладельческой демократии в Афинах на материале № 69. При проработке этого отрывка надо воспользоваться указаниями Энгельса, имеющимися в конце V главы его труда «Происхождение семьи, частной собственности и государства».
№ 57. ПРИРОДА И НАСЕЛЕНИЕ АТТИКИ
(Фукидид, I, 2, 5 – 6)
Аттика, по причине скудости почвы, с самых давних времен не испытывала внутренних переворотов и всегда занята была одним и тем же населением. Весьма важным подтверждением этой мысли служит и то, что в остальных частях Эллады население вследствие иммиграции увеличилось не в одинаковой степени с Аттикой. Объясняется это тем, что вытесняемые войною, или междоусобицами, самые могущие обитатели из прочей Эллады удалялись к афинянам, так как те сидели на земле крепко и, становясь тотчас гражданами в Аттике, уже с давней поры сделали государство еще большим по количеству населения, так что впоследствии, когда в Аттике не оказывалось достаточно земли, афиняне отправляли колонии даже в Ионию.
Пер. Ф. Г. Мищенко – С. А. Жебелева.
№ 58. СИНОЙКИСМ
(Фукидид, II, 15)
При Кекропсе и первых царях до Тесея население Аттики жило постоянно отдельными городами, имевшими свои пританеи и правителей. Когда не чувствовалось никакой опасности, жители городов не сходились на общие совещания к царю, но управлялись и совещались отдельно сами по себе. Некоторые города по временам даже воевали между собою, например, Элевсин с Евмолпом во главе против Эрехфея . Но после того как царскую власть получил Тесей, соединявший в себе силу с умом, он привел в порядок страну вообще, между прочим, упразднил советы и должностных лиц прочих городов и объединил путем синойкисма всех жителей вокруг внешнего города, учредив один совет и один пританей. Жителей отдельных селений, возделывавших свои земли, как и прежде, Тесей принудил иметь один этот город , и так как все жители принадлежали теперь уже к одному городу, то он стал велик и таким передан был Тесеем его потомкам. С тех пор еще и по сие время афиняне совершают в честь богини празднество на общественный счет синойкии . Ранее этого город составляли акрополь в его теперешнем объеме и значительная часть его склона, обращенная к югу. Доказательство этого: государственные святыни, также святыни других божеств находятся на самом акрополе и расположены вне его, большею частью по направлению к этой части города, как то: святыня Зевса Олимпийского, Пифий , святыни Геи и Диониса в Лимнах , в честь которого справляются двенадцатого анфестериона древнейшие Дионисии; в этот день справляют праздник еще и теперь происходящие от афинян ионийцы. И другие древние святыни лежали также в этой местности. Здесь же находится и источник, называемый теперь после того как его привели в настоящий вид тираны , Эннеакрунами , а некогда, когда ключи его были видны, носивший название Каллирои ; водою этого источника, вследствие его близости, пользовались тогда при большей части торжественных церемоний; да и в настоящее время сохранился от древности обычай брать воду из этого источника пред свадебными празднествами и для других священнодействий. Вследствие древнего заселения акрополя он и по сие время называется афинянами «городом».
Пер. Ф. Г. Мищенко – С. А. Жебелева.
№ 59. ДРЕВНЕЙШИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ СТРОЙ
(Аристотель, Афинская полития, II, 3–6)
Трактат Аристотеля по истории афинского государственного устройства «Афинская полития» сделался достоянием науки сравнительно недавно. Он был найден в Египте среди греческих папирусов в копии конца I в. н. э. и издан в 1891 г. Стремясь формулировать свои положения об идеальном государстве, на основании изучения истории и современной ему организации и политического устройства отдельных рабовладельческих полисов, Аристотель составил с помощью своих учеников 158 трактатов, посвященных истории политическогостроя различных государств. К числу их и принадлежит считавшаяся прежде утраченной, как все остальные трактаты, «Афинская полития».
На высшие должности выбирали по благородству происхождения и по богатству; правили должностные лица сначала пожизненно, а впоследствии в течение десяти лет (1). Важнейшими и первыми по времени из должностей были царь, полемарх и архонт. Из них первою была должность царя, она была унаследованной от отцов. Второй присоединилась к ней должность полемарха, ввиду того что некоторые из царей оказались в военных делах слабыми. По этой причине и пригласили Иона , когда наступили затруднительные обстоятельства (3). Последней является должность архонта. Большинство говорит, что она возникла при Медонте , а некоторые, что при Акаете. В доказательство последние ссылаются на то, что девять архонтов клянутся давать присягу таким же порядком, как во времена Акаста, так как при нем, по их мнению, Кодриды отказались от царского достоинства ради привилегий , данных архонту. Как бы ни было дело в действительности, разница во – времени в том и другом случае небольшая. А что эта должность установлена последней из высших должностей, доказательством служит и то, что архонт не распоряжается никакими из дел, унаследованных от отцов, как царь и полемарх, а все только вновь заведенными. Поэтому лишь недавно эта должность приобрела важное значение, будучи расширена дополнительными обязанностями (4). Что же касается фесмосфетов, то они были избраны много лет спустя, когда уже выбирали должностных лиц на год. Они должны были записывать правовые положения и хранить их для суда над спорящими сторонами. Вот почему из высших должностей эта одна была не более как годичной (5). Итак, по времени вот в какой последовательности идут одна за другой…
Архонты имели право решать дела окончательно, а не так, как теперь, производить только предварительное расследование. Вот как обстояло дело с должностями архонтов.
(6) Наконец, совет ареопагитов , хотя имел обязанность быть только блюстителем законов, распоряжался большинством важнейших дел в государстве, налагая кары и взыскания безапелляционно на всех нарушителей порядка. Это объясняется тем, что выбор архонтов производился по благородству происхождения и по богатству, а из них – то и избирались ареопагиты.
Пер. С. И. Радцига.
№ 60. ЗАГОВОР КИЛОНА
(Фукидид, I, 126)
Неудачная попытка захвата власти с целью установить тиранию.
Был афинянин Килон, победитель на олимпийских состязаниях, человек древнего знатного рода и влиятельный; он женился на дочери мегарца Феагена, в то время бывшего тираном в Метарах. Когда Килон вопрошал Дельфийский оракул, тот дал ему прорицание захватить афинский акрополь во время величайшего праздника Зевса. Килон получил от Феагена войско, подговорил своих друзей и, когда наступили Олимпии , празднуемые в Пелопоннесе, захватил акрополь с целью сделаться тираном; празднество это он считал величайшим зевсовым праздником, имеющим ближайшее отношение к нему, как к победителю на олимпийских состязаниях. Имел ли ввиду оракул наибольший праздник в Аттике или в каком – нибудь ином месте, Килон в то время об этом не рассуждал, да и оракул не открывал этого… Килон, полагая, что он правильно понял изречение оракула, приступил к делу. Узнав об этом, афиняне всем народом устремились с полей против Килона и его соумышленников и, расположившись у акрополя, начали осаждать его. Осада тянулась, и большинство афинян, утомленных ею, ушли, предоставив девяти архонтам сторожить Килона и дав им неограниченные полномочия на все прочее по собственному их усмотрению. В то время большая часть административных функций принадлежала архонтам. Между тем соумышленники Килона терпели во время осады крайнюю нужду от недостатка хлеба и воды. Поэтому Килон и брат его тайком бежали, а остальные (из них многие уже умерли от голода), будучи в стесненном положении, сели у алтаря на акрополе, в качестве молящих о защите. Когда афиняне, на которых возложена была охрана, увидели, что осужденные умирают в священном месте, они предложили им удалиться , причем обещали не причинять им никакого зла. Но когда они вывели их оттуда, то всех перебили; кроме того, они лишили жизни ещё несколько человек, усевшихся на пути подле алтарей Почтенных богинь . Отсюда и сами убийцы и потомство их получили название нечестивцев и величайших преступников перед богинею. Этих нечестивцев изгнали тогда и афиняне, а впоследствии потомков их изгнал и лакедемонянин Клеомен при помощи восставших афинян; живущие были изгнаны, а кости умерших вырыты из земли и выброшены. Однако оставшиеся в живых изгнанники впоследствии возвратились, а потомки их проживают в государстве еще и теперь.
Пер. Ф. Г. Мищенко – С. А. Жебелева.
№ 61. ЗАКОНЫ ДРАКОНТА
О законах Драконта, изданных в 621 г. до н. э., известно мало. Сохранилась только позднейшая надпись, которая содержит постановление народного собрания от 409–408 г. до н. э. о реставрации статей законов о непредумышленном убийстве и отрывки из них. (Драконтовы законы о непредумышленном убийстведействовали в Афинах до III в. до н. э.) В основном это была запись уже существовавшего права.
а) АРХАИЧНОСТЬ ЗАКОНОВ ДРАКОНТА (Павсаний, Описание Эллады, VI, XI, 6)
(Упала статуя и убила человека)
…Дети убитого предъявили к этой статуе иск об убийстве; жители Фасоса бросили эту статую в море, следуя постановлению Драконта, который написал для афинян уголовные законы и определил, чтобы подвергались суду и неодушевленные предметы, если какой – нибудь из них, упав, убивал человека.
Пер. С. П. Кондратьева.

б) АРИСТОТЕЛЬ О ЗАКОНАХ ДРАКОНТА
(Политика, II, 12, 13, р. 1274, Ь 15)
…Драконту принадлежат законы, но он их составил для существовавшего уже государственного строя. Особенного, что заслуживало бы упоминания, в этих законах нет ничего, разве только суровость их вследствие величины наказаний.
Пер. С. И. Радцига.
в) НАДПИСЬ 409/408 г. до н. э.
(Ditt. Syll., 3, 111)
(Первый столб) … и если кто убьет кого – нибудь непредумышленно, он должен идти в изгнание; судить же должны цари по обвинению в убийстве, или если кто станет обвинять кого – нибудь как умышлявшего убийство, а эфеты должны разобрать.
Примириться могут все совместно, если будет налицо отец или брат, или сыновья; иначе несогласный берет верх. Если таких родственников не окажется, тогда могут примириться родственники вплоть до родственников второй степени и до двоюродного брата, буде все согласятся на примирение, но должны при этом принести клятву. Если же из таковых никого не окажется, а убийство совершит человек непредумышленной признает комиссия пятидесяти одного, именно эфеты, что он убил непредумышленно, тогда десять членов фратрии, буде пожелают, должны разрешить ему доступ в страну.. Эти лица избираются комиссией пятидесяти одного из благородных. И те, которые ранее совершили убийство, должны подлежать этому закону. Объявить о судебном преследовании совершившему убийство надлежит на площади всем родом вплоть до родственников второй степени и двоюродного брата; а преследование вести совместно – и двоюродным братьям, и их сыновьям, и зятьям, и тестям, и членам фратрии. Если же кто – нибудь убьет человекоубийцу или будет причиной убийства, он должен быть лишен права появляться на пограничной площади и участвовать в состязаниях и святынях амфиктионовских как убивший афинянина, и подлежит тем же самым запрещениям. А разбирать дело надлежит эфетам. Наоборот, разрешается убивать и арестовывать человекоубийц на их собственной земле, и это не должно считаться осквернением и требовать искупления; в противном случае виновный должен в двойном размере выплатить за причиненный ущерб… зачинщика насилия… если кто убьет непредумышленно во время состязания или задавит на дороге, или убьет на войне, по недоразумению… точно так же подлежит обвинению в убийстве, раз убьет раба или свободного …если кто человека, насильственным образом пытавшегося беззаконно уносить или уводить неживое или живое имущество, тут же убьет в состоянии самозащиты, это убийство не подлежит наказанию… Если кто – будь это должностное или частное лицо – будет повинен в повреждении или изменении этого закона, он подвергается лишению гражданской чести – и сам, и дети, и все его достояние.
Пер. С. И. Радцига.
№ 62. ЗАВИСИМОСТЬ БЕДНЕЙШЕГО КРЕСТЬЯНСТВА
(Аристотель, Афинская полития, II, 2)
Долгое время знать и народ вели между собой борьбу. Ведь в то время и у всех других государственный строй был олигархический, и бедные были в порабощении у богатых, как сами, так и дети их и жены; назывались они пелатами и гектоморами . На таких именно арендных условиях обрабатывали они поля богачей; ведь вся земля была в руках у немногих. Если же они не вносили условленной платы, они становились кабальными, как сами, так и их дети. До Солона все предоставляли деньги в займы под залог личной свободы. Солон был первым заступником народа. Тяжело и горько было большинству граждан быть в порабощении. Да и не только это, народ тяготился и всем остальным, так как, можно сказать, ни в чем не имел участия.
Пер. В. С. Соколова.
№ 63. РЕФОРМЫ СОЛОНА
(Аристотель, Афинская полития, IV, 5–8, 11–12)
При таком – то положении государства, когда большинство было в порабощении у немногих, народ восстал против знати. Когда восстание после продолжительной борьбы приняло острый характер, противники сообща избрали посредником и архонтом Солона и поручили ему управление государством… По происхождению и по известности Солон был среди первых, а по имуществу и по своей деятельности принадлежал к среднему разряду людей, как это признано другими; да и сам он свидетельствует об этом в своих элегиях, убеждая богачей не предаваться корысти.
Вы же в груди у себя успокойте жестокое сердце,
До пресыщения вы в благах себя довели.
Гордый свой дух вы сдержите, и мы ведь не станем
Слушаться вас, не всегда будет удача и вам.
И вообще всегда он вину в распре приписывает богатым; поэтому в начале элегии он говорит, что боится их
«алчности к деньгам и их чрезмерного высокомерья…»,
так как из – за этого и возникает взаимная вражда.
Став во главе управления, Солон освободил народ и на данное и на будущее время, запретив давать деньги взаймы на кабальных условиях, издал соответствующие законы и произвел отмену долгов как частных, так и государственных, что называют сейсахфией (снятием бремени), потому что этим как бы облегчены были тягости народа. Некоторые пытаются оклеветать его в отношении этого. Случилось так, что Солон, собираясь провести сейсахфию, сказал об этом предварительно некоторым из знатных, а потом, как утверждают сторонники демократии, эти его друзья испортили ему проведение этой меры, а те, кто хочет его очернить, говорят, что он и сам принимал участие (в их незаконных действиях). А именно, заняв деньги, они скупили большое количество земель, и поэтому, когда была проведена отмена долгов, разбогатели. Говорят, что таким именно образом образовались новые богачи, которые впоследствии казались исконными богачами…
Солон установил новое государственное управление и новые законы, а постановлениями Драконта перестали пользоваться за исключением дел об убийствах. Записав новые законы на кирбах , они выставили их в «царском портике» , и все принесли клятву соблюдать эти законы. Девять же архонтов, принося клятву перед камнем , давали обещание поставить золотую статую, если они нарушат какой – либо из этих законов. Поэтому еще и теперь они приносят подобную же клятву. Солон установил законы на сто лет и устроил государство следующим образом. По имуществу он разделил граждан на четыре класса, как они делились и раньше: на пентакосиомедимнов , всадников, зевгитов и фетов. Занимать – правительственные должности, как то: должности девяти архонтов, казначеев, полетов (сдававших на откуп государственные доходы), одиннадцати (тюремных начальников) и коллакретов он определил пентакосиомедимнам, всадникам и зевгитам , предоставляя каждому должность, соответствующую размерам его имущества, фетам же он предоставил только участие в народном собрании и в судах. К классу пентакосиомедимнов должен был принадлежать тот, кто получает со своего хозяйства 500 мер сухого и жидкого вместе, к классу всадников – получающие 300 мер (как некоторые говорят, те, кто может содержать коня. Доказательством они считают самое название класса, получившееся будто бы от этого занятия, а также и древние посвящения. Действительно, на акрополе стоит изображение, на котором написано следующее:
Анфемион, сын Дифила, богам этот дар посвящает
Как из фетов простых всадником сделался он.
И рядом стоит конь, в доказательство того, что он является символом всаднического класса. Впрочем, правильнее, что и этот класс отличался от других размером дохода, как и класс пентакосиомедимнов). К классу зевгитов принадлежали получающие всего 200 мер дохода. Остальные принадлежали к классу фетов и не имели участия ни в каких должностях. Поэтому и теперь, когда у желающего быть избранным на какую – нибудь должность спрашивают, к какому он принадлежит классу, никто не скажет, что к классу фетов.
Должности он сделал избирательными по жребию из тех, которых предварительно выберет каждая из фил. Намечала же каждая фила на должности девяти архонтов десятерых, которым эти должности и присуждались по жребию. Поэтому и теперь еще сохраняется такой порядок, что каждая фила намечает по десять человек, а из них потом должностные лица избираются при помощи бобов. Доказательством же того, что он сделал должности выборными соответственно имуществу людей, является закон о казначеях, которым пользуются еще и теперь; закон предписывает избирать казначеев из пентакосиомедимнов. Такие законы издал Солон о девяти архонтах. В старину же ареопаг назначал на каждую должность на один год подходящих людей, вызывая их и обсуждая между собой (их кандидатуру), после чего их отпускал. Фил было 4 , как и раньше, в них 4 филобасилевса; каждая фила была разделена на 3 триттии и 12 навкрарий . Во главе навкрарий была должность навкрара, установленная ради того, что приходилось платить налоги и производить другие расходы. Поэтому в законах Солона, даже которыми больше не пользуются, часто бывает написано: «взыскать с навкраров» или «покрыть расход из денег навкраров». Солон учредил совет четырехсот, по сто человек от каждой филы, ареопагу же назначил охранять законы, как и раньше он был блюстителем государственного устройства. Ареопаг охранял вообще очень много других важнейших сторон государственного управления; между прочим наказывал противившихся, имея власть штрафовать, карать и вносить штрафы в государственную казну, хранившуюся на акрополе, не записывая, по какому поводу был взыскан штраф. Кроме того, он судил тех, кто составляет заговор против демократии, после того как Солон издал закон об исангелиях . Видя, что в городе часто бывают распри, а некоторые граждане равнодушно мирятся со всем, предоставляя всему происходить как бы само собой, он издал особый закон, чтобы, если кто во время распри сам не возьмется за оружие и не будет на той или другой стороне, тот лишался гражданских прав и не мог принимать участия в государственной жизни.
…Обе стороны изменили свою позицию, потому что установленный им порядок не соответствовал их ожиданиям. Народ ждал, что он произведет полный раздел всего, знать же рассчитывала, что он сохранит прежний порядок или лишь немного его изменит. Но Солон разошелся с теми и другими, и, хотя имел возможность, вступив в соглашение с любой стороной, установить тиранию, он предпочел вызвать ненависть тех и других, лишь бы спасти отечество и установить наилучшие законы.
Что это было именно так, об этом не только все вообще говорят в один голос, но и сам он в своих произведениях упоминает об этом в следующих выражениях:
Да, я народу дал почестей столько, что было им вдоволь,
Прав у него не отнял, не дал и лишних зато;
Тем же, кто силу имел и в народе богатством был славен,
Даже и тем запретил я не по чести владеть,
Встал я, могучий свой щит над одним и другим простирая,
Никому не дал я одолеть несправедливо других.
В другом месте, высказываясь относительно народной массы, как надо с ней обходиться, он говорит:
Будет тогда лишь народ всего лучше идти за вождями,
Коль не слишком легко, не слишком тягостно жить.
От пресыщенья родится надменность, коль счастье большое
Людям таким привалит, меры не знает чей нрав.
И еще в другом месте он говорит относительно тех, которые хотели поделить землю:
Кто пришел затем чтоб грабить, полон был надежд богатых;
И все ждали, что богатство там великое найдут,
И что я, лаская мягко, нрав суровый проявлю;
Худо то они решили, а теперь они сердито
На меня глазами смотрят косо все, как на врага.
Нужды нет: что я сказал, то с божьей помощью исполнил.
Но трудился не напрасно, не по нраву мне что – либо
Делать силой тирании, чтоб в земле родной богатой
И дурным и честным людям доля равная была.
Также еще и об отмене долгов и о порабощенных сначала, а после освобожденных, благодаря сейсахфии:
Зачем же я, еще того не сделав,
Из – за чего народ объединил,
Остановился так? О том всех лучше
Сказать могла бы перед времени судом
Из олимпийцев высшая богиня,
Мать черная Земля, с которой снял я
Столбов стоявших много долговых, –
Рабыня прежде, вольная теперь.
Я возвратил в свой город богоданный,
В Афины, многих, проданных в рабство –
Кто кривдой, кто за дело – а других,
Из – за нужды безвыходной бежавших,
Забывших уж аттическую речь,
По свету всюду странствовать готовых;
Иных же здесь в позорном рабстве бывших,
Дрожавших перед нравами господ,
Освободил я. Это сделал в силу
Закона, силу с правдой сочетав,
И так исполнил, как я обещал.
Законы я равно простому с знатным,
Для каждого прямую правду дав,
Так написал. Возьми ж, бразды, как я,
Другой – недобрый, алчный человек,
Народа б не сдержал он. Если б я
Хотел того, что нравилось тогда
Противникам, а после уж того,
На что бы им враги их указали,
Мужей бы многих город наш лишился.
Из – за того, всё мужество напрягши,
Я, точно волк, средь стаи псов вертелся.
И в другом месте, порицая обе стороны за жалобы их на последующую судьбу, он говорит:
Народ, коль прямо порицать, скажу:
Чем ныне обладают, никогда
Во сне б того глазами не видали…
А кто знатней и с большей силой, должен
Меня хвалить, своим бы другом сделать,
потому что, если бы кто – нибудь другой, говорит он, достиг этой почести,
Народа б не сдержал и не отстал,
Пока не снял бы сливки с молока
А я меж них, как столб на спорном поле,
Стал на меже.
(«Древний мир в памятниках его письменности», – ч. 2 – я, № 48 с изменениями В. С. Соколова.)
№ 64. РЕФОРМЫ СОЛОНА
(Плутарх, Солон, 13–16, 21)
Так как противоречия между бедными и богатыми достигли в то время высшей степени, государство оказалось совершенно расшатанным и казалось, что оно может успокоиться и прийти в устойчивое положение только с установлением тирании. Весь простой народ был в долгу у богачей. Он обрабатывал у них землю, отдавая шестую часть урожая и потому такие люди назывались гектоморами т. е. шестидольниками и фетами; или они брали деньги в долг под залог своей свободы и становились кабальными у давших деньги взаймы. Одни из таких становились рабами тут же, других продавали на чужбину. Многие были вынуждены продавать своих детей – никакой закон не препятствовал этому – и бежать из своего полиса из – за жестокости кредиторов. Однако очень много людей, и притом из самых сильных, стали сходиться вместе и на сходках убеждать друг друга не оставаться пассивными, а, выбрав себе одного верного человека в защитники, освободить (из кабалы) просрочивших свой платеж, произвести раздел земли и вообще изменить государственное устройство.
Тогда наиболее рассудительные из афинян, видя, что один Солон свободен от каких – либо преступлений, не принимает никакого участия в несправедливостях богачей и не находится в таком стесненном положении, как бедняки, просили его заняться государственными делами и привести к концу возникшие распри. Однако историк Фаний с острова Лесбоса говорит, что Солон ради спасения государства прибег к обману тех и других: беднякам он тайно обещал раздел земли, а богачам подтверждение существующих долговых обязательств. Сам же Солон говорит, что он колебался принять на себя управление государством, опасаясь алчности одних и заносчивости других. Он был избран архонтом, а вместе с тем примирителем и законодателем, причем его приняли охотно и богатые люди, как человека зажиточного, и бедняки, как человека честного. Говорят, что еще раньше передавалась высказанная им мысль, что равенство не приводит к войне, причем она пришлась по душе и состоятельным людям и беднякам; первые поняли это в смысле достоинства и добродетели, другие в том смысле, что у них будет все равное по мере и по числу…
… Повидимому Солону первому принадлежит догадка назвать отмену долговых обязательств сейсахфией (т.е. облегчением) . Он провел и записал прежде всего такое государственное постановление, что отменяются все прежние долговые обязательства и чтобы на будущее время никто не давал денег взаймы на кабальных условиях…
Большинство писателей согласно говорят, что сейсахфия была отменой долговых обязательств, с этим больше всего также сходится и то, что сам Солон говорит в своих поэтических произведениях. В них Солон гордится тем, что
«С земли повсюду снял воздвигнутые грани,
И в рабстве бывшая досель земля свободна стала»,
а из тех граждан, которые из – за долгов попали в кабалу,
«одних он вернул из чужбины…
других, бывших в рабстве на месте, свободными сделал…»
Но Солон не угодил ни тем, ни другим: богатых людей он разочаровал тем, что отменил долговые обязательства, но еще более того он возбудил недовольство бедняков, потому что не произвел передела земли, на который они надеялись, и не установил полного равенства всего имущества, как это сделал Ликург в Спарте.
…Солон прославился также и законом о завещаниях. Прежде нельзя было составлять завещания, но имущество и домашнее хозяйство должны были оставаться в роде умершего. Солон же предоставил право всякому отдать свое имущество кому захочет, если только у него нет законных детей; он дружбу почитал выше, чем родство и личное расположение выше, чем обязанность и сделал имущество достоянием собственников.
Пер. В. С. Соколова.
№ 65. ЗАКОН О ЗЕМЕЛЬНОМ МАКСИМУМЕ
(Аристотель, Политика, II, 4,р. 1266 Ь)
Что уравнение собственности имеет свое значение в государственном общежитии, это, повидимому, ясно сознавали и некоторые из древних законодателей. Так, например, Солон установил закон, действующий также и в других государствах, по которому запрещается приобретение земли в каком угодно количестве…
Пер. С. А. Жебелева.
№ 66. ЗАКЛАДНЫЕ НАДПИСИ НА СТОЛБАХ
(Ditt. Syll. 3/ 1193; 1194)
а) (Заклад за неуплату цены покупателем владения)
Закладной камень на землю и дом, полностью нроданные Эпигону Анкилету… (следуют цифры).
б) (Долговое обязательство)
При Феофрасте архонте. Долговой камень на землю за неуплату Фанострату Пэанию цены в…
Пер. А. Я. Гуревича.
№ 67. ТИРАНИЯ ПИСИСТРАТА
ПРОИСХОЖДЕНИЕ ТИРАНИИ
(Аристотель, Политика, V, 4, р. 1305 а 21)
Становились все они тиранами потому, что пользовались доверием народа, а средство приобрести это доверие заключалось в том, что они объявляли себя ненавистниками богатых. Так в Афинах Писистрат достиг тирании, после того как он разошелся с педиаками .
Пер. С. А. Жебелева
ЗАХВАТ ВЛАСТИ ПИСИСТРАТОМ
(Геродот, 1,59)
Во время междоусобной распри паралиев, во главе с Мегаклом, сыном Алкмеона, и афинян с равнины, во главе которых стоял Ликург, сын Аристолаида Писистрат, стремясь к тирании, создал третью партию. Он созвал своих единомышленников, объявил себя главою партии нагорных жителей и придумал следующую хитрость: он поранил самого себя, а также и своих мулов и въехал так на площадь города, как будто спасшись от своих врагов, которые хотели убить его во время выезда его в поле. На этом основании он просил у народа учредить для его охраны вооруженную стражу. Перед этим он прославился в походе против Мегары, захватом города Нисеи и другими славными делами. Народ афинский поддался обману и дал ему отборных граждан, которые, однако, стали не копьеносцами Писистрата, а его булавоносцами и следовали повсюду за ним с дубинками в руках. Приняв участие в мятеже с Писистратом, они же захватили и акрополь. Тогда Писистрат стал править в Афинах. Однако он не отменил существовавших там властей и не изменял законов, но управлял государством честно и хорошо на основании прежде установленного порядка.
Пер. В. С. Соколова.
ПРАВЛЕНИЕ ПИСИСТРАТА
(Аристотель, Афинская политая, VI, 16)
Он был вообще гуманным и кротким человеком, снисходительным к совершающим проступки и, между прочим, людям несостоятельным давал деньги в ссуду для земледельческих работ, чтобы могли прокормиться, занимаясь земледелием. Это он делал по двум основаниям – как для того, чтобы они не находились в городе, но были рассеяны по стране, так и для того, чтобы, имея средний достаток и занятые своими личными делами, они не стремились и не имели досуга заниматься общественными. А вместе с тем происходило и то, что доходов поступало к нему больше, благодаря тому, что обрабатывалась земля, так как он взимал десятину с получавшихся доходов. Поэтому – то он учредил и судей по демам , да и сам часто ездил по стране, наблюдая и примиряя тяжущихся, чтобы они, отправляясь в город, не запускали своих работ. Вот во время одного такого выезда Писистрата случилось, как рассказывают, приключение с крестьянином, обрабатывавшим в горах Гиметты местечко, названное впоследствии безоброчным. Именно, увидав, что какой – то человек копает и трудится совершенно над одними камнями, он подивился на молодца и велел спросить, сколько дохода получается с этого участка. Тот ответил: «Горе одно да муки, но и с этого горя и мук должен получить десятину Писистрат». Человек этот ответил так, не зная его, Писистрат же, порадовавшись свободной речи его и трудолюбию, освободил его от всех повинностей. Простой народ он совершенно ни в чем не притеснял во время своего правления, но всегда сохранял мир и поддерживал спокойствие. Вот почему и говорили часто, что тирания Писистрата – это жизнь при Кроносе . Действительно, вышло так, что впоследствии, когда сделались преемниками его сыновья, правление стало гораздо более суровым. Но самым важным из всего сказанного было то, что он по характеру был сторонником народа и гуманным человеком. Он везде вообще хотел устраивать все по законам, не допуская для себя никакого преимущества, и однажды, вызванный на суд ареопага по обвинению в убийстве, сам вышел на суд, чтобы защищаться, только вызвавший его, побоявшись, прекратил дело. Поэтому и оставался он долгое время у власти и, если бывал изгнан, легко возвращал себе ее. Его хотело, большинство как знатных, так и демократов. Одних он располагал к себе обходительностью, других – помощью в частных делах и для тех и других приходился по душе. А были и у афинян в ту пору законы о тиранах мягкие, как все вообще, так и тот, который более всего относится к установлению тирании. Именно у них был следующий закон: «Таковы постановления у афинян, унаследованные у отцов: ежели кто – либо поднимет восстание, чтобы быть тираном или будет содействовать установлению тирании, да будет лишен гражданских прав он сам и его род».
(«Древний мир в памятниках его письменности», ч. 2 – я, № 49.)
№ 68. ПОСТАНОВЛЕНИЕ О САЛАМИНСКИХ КЛЕРУХАХ
(Dm. Syii. 43)
Фрагмент надписи, содержащей постановление Афинского народного собрания, относящееся к VI в. до н. э. Точная дата постановления не установлена. Однако оно, вероятно, было издано в период войны Афин с Мегарами около 570 г. до н.э., когда о. Саламинбыл окончательно закреплен за Афинами в результате успешной войны и дипломатической деятельности Писистрата.
Постановлено на народном собрании . Разрешить саламинским клерухам [(постоянно)] жить на Саламине, кроме тех случаев, когда они выполняют обязанности в Афинах и несут военную службу. Воспрещается сдавать [участки] колонистов за плату, если [(там не живет тот, кто их сдает)]. Если же будет иметь место такая уплата, то снявший и сдавший за плату оба уплатят в казну штраф [в двойном размере платы] [за участок]. [(Запись должен произвести)] архонт или [член совета] [булевт]. [На покупку оружия] полагается тридцать [драхм]. О вооружении заботиться должен архонт… в согласии с буле .
Пер. А. Я. Гуревича.
№ 69. РЕФОРМЫ КЛИСФЕНА
(Аристотель, Афинская полития, VIII, 21, 22)
…Клисфен, находясь во главе народной партии , на четвертый год после низвержения тиранов при архонте Исагоре прежде всего распределил всех на 10 фил вместо 4 , желая их смешать, чтобы большее число людей пользовались гражданскими правами. Отсюда и пошло выражение «не судить по филе» в ответ тем, кто хочет исследовать происхождение. Затем он установил совет пятисот вместо четырехсот, по пятидесяти из каждой филы, а тогда было по сто. Разделил же он не на 12 фил для того, чтобы ему не приходилось делить по существующим ранее триттиям: именно, в 4 филах было 12 триттий и не пришлось бы ему тогда смешать народ. Он разделил и страну по демам на 30 частей – 10 городских, 10 береговой области, 10 из внутренней и, назвав их триттиями, жребием выбрал по 3 в каждую филу, чтобы в каждую входили части из всех этих областей. И он сделал демотами между собой тех, которые живут в каждом из демов, чтобы люди не изобличали новых граждан, называя их по отцу, но чтобы называли по имени демов. Вот почему афиняне называют самих себя по именам демов . Учредил он и демархов (старшин демов), которые имеют те же самые обязанности, что прежде навкрары, так как демы он устроил на место навкрарий. Из демов некоторые он назвал по местечкам, некоторые по основателям, так как не все они приурочивались еще к местечкам. Роды же, фратрии жречества он предоставил всем иметь по отеческим заветам. Для фил он дал в качестве эпонимов из 100 намеченных архегетов (родоначальников) десятерых, которых изрекла пифия .
После этого государственный строй стал гораздо более демократичным, чем солоновский. Именно, оказалось так, что законы Солона упразднила тирания, оставляя их без применения, другие же, новые законы, издал Клисфен, имея в виду интересы народа; в числе их был издан и закон об остракисме . И вот, прежде всего, на пятый год после учреждения этого закона при архонте Гермокреонте установили для совета пятисот присягу, которую приносят еще и теперь . Затем стали избирать стратегов , по филам, из каждого одного, над всем же вообще войском начальником был полемарх. А на 12 – й год после этого, одержав победу в битве при Марафоне при архонте Фениппе, спустя два года после победы, когда народ уже сознавал свою силу, впервые применили закон об остракисме, который был установлен ввиду подозрения к людям, пользующимся силой, так как Писистрат из демагога – стратега сделался тираном. И первым подвергся остракисму один из его родственников, Гиппарх, сын Харма из Коллита, из – за которого главным образом и издал закон Клисфен, желая его изгнать. Дело в том, что афиняне тем из друзей тиранов, которые не принимали участия в их преступлениях во время смут, позволяли проживать в городе, пользуясь обычной снисходительностью народа; вот их то вождем и покровителем был Гиппарх. Но тотчас же на следующий год при архонте Телесине впервые после тирании избрали по жребию бобами 9 архонтов по филам из предварительно выбранных демотами 500, прежние же все были избраны по – старому. Подвергся остракизму и Мегакл, сын Гиппократа из Алопеки. Таким образом, в течение 3 лет изгоняли друзей тиранов, из – за которых и был издан этот закон; после же этого, на четвертый год, стали подвергаться высылке и из остальных все, кто только казался выше других. И первым подвергся остракисму из людей, стоящих далеко от тирании, Ксанфип, сын Арифрона …
(«Древний мир в памятниках его письменности», ч. 2 – я, № 50.)
Греко – Персидские войны и период преобладания Афин
Оформившиеся в архаическую эпоху греческие рабовладельческие полисы подверглись в начале V в. до н. э. тяжкому испытанию: нашествию персидской деспотии, округлявшей свои владения на западе. Первый помешенный в этом разделе документ № 70 – отрывок из истории Фукидида – хорошо показывает последовательную агрессию персов: «Кир (пишет Фукидид) поработил города на материке (греческие города на побережье Малой Азии), а впоследствии Дарий, опираясь на финикийский флот, подчинил себе и острова… Немного лет спустя после упразднения тирании в Элладе произошло при Марафоне сражение персов с афинянами» и т. д. Оно было образцом быстрого и решительного отпора врагу (№ 71).
Подробное описание этого сражения у Геродота очень интересно как по военным, так и по социально – бытовым подробностям. В рассказе есть элементы чудесного, характеризующие архаическое мировоззрение защитников Афин, так как Геродот, описывая события недавнего прошлого, широко использовал народное предание. Но следует отметить, что спартанцы, которым персидский отряд, высадившийся у Марафона, непосредственно не угрожал, медлили помочь афинянам, ссылаясь на неблагоприятное время, а именно на то, что полнолуние еще не наступило. А афиняне, на которых персы уже напали, полнолуния не ожидали и сразу дали отпор врагу. На материале № 71 можно познакомиться с организацией афинской армии, которой командовали 11 военачальников по очереди, со способом ведения боя и, частично,– с вооружением. Марафонская победа, хотя и была одержана только над отдельным отрядом персидской армии, имела большое моральное значение, так как являлась первым значительным поражением персов. Смятение и неуверенность в своих силах перед грозной опасностью похода Ксеркса отражены в № 72. Однако, несмотря на вполне понятную растерянность, старинные разногласия и вражду соседей, греческие полисы снова дали отпор врагу. Сказался более высокий общественно – экономический строй греческих городов – государств по сравнению с Персией. Стойкость тяжело вооруженного народного ополчения гоплитов, защищавших свою землю и свои семьи, и более высокая техника отразили подневольные полчища завоевателя. За отдельными исключениями наибольшее упорство и решительность в борьбе проявили демократические полисы во главес Афинами. Роль другого сильнейшего древнегреческого государства–аристократической Спарты в войне с Персией тоже была значительна, но более пассивна. Изучая отрывок № 72, надо отметить настойчивость, с которой афиняне добивались благоприятного предсказания у Дельфийского оракула, тоже напуганного нашествием персов. Дельфийские жрецы находились в щекотливом положении и изрекали зловещие, но мало понятные прорицания. Однако афиняне не прекратили спрашивать оракула до тех пор, пока не получили ответ, в котором была видимость намека на благоприятный исход войны.
Целесообразно остановиться на политической борьбе, развернувшейся в Афинах вокруг понимания слов оракула, что «устоят деревянные стены» и слов «божественный Саламин». Надо объяснить, что в форме толкований предсказания происходила борьба сторонников сухопутного и морского способов ведения войны. На основании отрывков № 72 и 74 следует охарактеризовать руководителя афинского городского демоса Фемистокла, смелого и прозорливого политика и талантливого полководца, впоследствии изгнанного из Афин, восторжествовавшей там на короткое время реакцией из умеренно демократической и аристократической группировок землевладельцев.
Документ № 73, описывающий битву при Фермопилах, иллюстрирует исключительную стойкость греческих гоплитов даже в заведомо безнадежной обстановке. Военные обычаи спартанцев в период могущества их государства – недопустимость для них отступления – ярко показаны на примере гибели отряда Леонида. Стойкая защита Фермопильского прохода несколько задержала продвижение персов, она имела главным образом морально – политическое значение.
Изучая битву при Саламине (№ 74), оказавшуюся поворотным пунктом в истории греко – персидских войн, следует отметить тяжелую ситуацию, сложившуюся в Греции после потери Аттики и Афин. «Афиняне… пришли в большое уныние. Страх охватил также и других эллинов»,– сообщают Геродот и Диодор. Но это вовсе не помешало дальнейшим энергичным действиям греков: «Решено было, чтобы все командиры сошлись вместе и определили, в каком месте лучше всего дать морской бой». В Саламинской битве ярко определилась активная и фактически руководящая роль Афин. Приемы ведения морского боя довольно четко изложены в документе № 74. Особо следует остановиться на военной хитрости Фемистокла, завлекшего большие корабли персидского флота в узкий пролив у о. Саламина.
В процессе дальнейшей успешной войны с персами образовался Делосский или Афинский морской союз, в состав которого вошли преимущественно острова и города Малоазийского побережья, освобожденные от власти персов (см. № 76 и примечания, объясняющие причины быстрого падения активности спартанцев после перенесения войны за пределы Средней Греции). Естественное объединение вокруг наиболее активно боровшегося полиса, который к тому же обладал мощным флотом, заложило основы для афинской гегемонии в Греции в конце и после греко – персидских войн. Афинский морской союз не был союзом вполне равноправных полисов, как это предполагалось при его основании. № 77 – надпись, содержащая постановление афинского народного собрания об Эрифрах, показывает действительные отношения между Афинами и их союзниками. В Эрифрах имеется афинский гарнизон, начальник которого совместно со специальными афинскими наблюдателями осуществляет надзор за местным советом (буле).
Следует подчеркнуть патриотическую традицию о греко – персидских войнах, дошедшую до нас в сочинениях древнегреческих авторов, правда, ограниченную особенностями рабовладельческого типа производственных отношений. Только свободноенаселениеактивно участвовало в этой борьбе. Отдельные случаи участия в борьбе рабов всегда имели предпосылкой обещание последним свободы. Древние греки защитили от нашествия персидской деспотии свою родину, показав примеры высокой моральной стойкости и героизма. В этом смысле первый период борьбы может быть охарактеризован, как война справедливая, незахватническая, освободительная. Об этом говорят №№ 70,71, 72, 73, 74, 75.
Но освободительная война в условиях рабовладельческого общества, после вытеснения персов из территории Греции, неизбежно превратилась в войну наступательную, захватническую. Афинский морской союз сам начал вести наступление и вел его, насколько хватило сил, до дельты Нила и о. Кипра (№ 79), что было облегчено благодаря усилившимся в результате поражения Персии в Греции восстаниям угнетенных персами народов и племен.
Отсталая Спарта, поглощенная борьбой с илотами (№ 78), как уже упоминалось выше, не могла вести активной внешней политики в отдалении от своих границ. О постепенном превращении Афинского морского союза в державу кратко и четко рассказал Фукидид (№ 81). Угнетение, которому подвергались афинские союзники, вызывало восстания, которые вели за собой расправу и дальнейшие ограничения прав и притеснения со стороны афинян, как это видно из постановления о Халкиде (№ 83).
В условиях рабовладельческого хозяйства, которое особенно успешно развивалось в Афинах, увеличивалось расслоение в среде свободных и увеличивалось число обедневших и обезземеленных граждан. Выселение клерухов на земли союзников и образование колоний как мера, предупреждающая перенаселение полиса, временно разрешающая проблему безработицы для свободного обезземеленного населения в условиях развития рабского производства, широко применялась Периклом(№ 84 и 85). Кроме того, он увеличивал флот и количество матросов, производил большие постройки. Мерой поддержания малоимущих была и оплата государственных должностей,практиковавшаяся в Афинах (№ 82).
Граждан в Афинах было хотя и немного, но больше, чем в других полисах, и политические права, которыми пользовались афинские граждане, были значительными. Идеализированную картину афинской демократии нарисовал Перикл в своей речи на похоронах первых павших в Пелопоннесскую войну воинов (№ 87). Но и враг афинской демократии, неизвестный олигарх, автор так называемой «Афинской политии» Псевдоксенофонта, с досадой отмечает силу афинского демоса, который пользуется преимуществом перед благородными (№ 86).
Под своей властью афиняне объединили в V в. до н. э. огромное количество союзников, эксплоатируя которых, они одновременно насаждали наиболее прогрессивную в ту эпоху форму социального и политического устройства – рабовладельческую демократию. Массовая эксплоатация рабов, военнопленных и покупных, на основе которой расцвела эта демократия немногих граждан, создала новые возможности для развития культуры, и поэтому: «Высочайший внутренний расцвет Греции совпадает с эпохой Перикла…» (К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. I, стр. 194). Для характеристики рабовладельческого хозяйства и взаимоотношений между рабовладельцами и рабами в Греции V в. до н. э. следует привлечь соответствующие документы сразу из двух разделов – VII и VIII, составленных на материалах, относящихся к этому времени.
№ 70. ФУКИДИД О ГРЕКО – ПЕРСИДСКИХ ВОЙНАХ
(Фукидид, I, 16, 18/2)
На ионийцев в то время, когда благосостояние их сильно возросло, обрушилось войною персидское царство, с Киром во главе , после покорения им Креза и всех земель по сю сторону реки Галиса до моря. Кир поработил города на материке, а впоследствии Дарий , опираясь на финикийский флот, подчинил себе и острова…
Немного лет спустя после упразднения тирании в Элладе произошло при Марафоне сражение персов с афинянами . На десятом году после этой битвы персы снова явились в Элладу с огромным войском с целью поработить ее. Когда над головою всех повисла великая опасность, лакедемоняне, опираясь на превосходство своих сил, стали во главе общеэллинского ополчения, а афиняне, при наступлении персов, решили покинуть свой город, собрали свое имущество, сели на корабли и таким образом сделались морским народом. Вскоре после отражения персов общими силами эллины, как те, что отложились от персидского царя, так и те, которые вместе воевали, распределились между афинянами и лакедемонянами. И те и другие действительно оказались наиболее могущественными: лакедемоняне сильны были на суше, афиняне на море.
(Из речи Перикла в афинском народном собрании накануне Пелопоннесской войны) (I, 1444).
Отцы наши противостали… персам; они были не в таком блестящем положении, как мы теперь, но сохранили и то, что у них было, и отразили варваров, благодаря не столько слепому счастью, как собственному благоразумию, не столько материальными силами, сколько нравственной отвагою.
Пер. Ф. Г. Мищенко – С. А. Жебелева.
№ 71. БИТВА ПРИ МАРАФОНЕ
(Геродот, VI, 102–103, 105–106), (начало 108, 109–116 начало 117,120)
Овладев Эретрией и простояв там несколько дней, персы с быстротою отправились в Аттику… Так как Марафон был наиболее удобною местностью для конницы и находился очень близко к Эретрии, то Гиппий , сын Писистрата, и повел сюда персидское войско.
Услышав об этом, афиняне также устремились к Марафону. Предводительствовали ими десять стратегов; десятым был Мильтиад .
Еще до выступления из города полководцы отправили в Спарту глашатаем Фидиппида, афинянина, известного скорохода, исполнявшего эту обязанность. С Фидиппидом подле горы Парфения , что над Тегеей , повстречался, как он сам рассказывал афинянам, Пан . По его словам, Пан громко назвал его именем Фидиппида и велел спросить афинян, почему они вовсе не чтут его, тогда как он благосклонен к ним, много раз уже оказал им услуги и еще окажет. Так как дела их складывались благоприятно, афиняне убедились в правдивости этого рассказа и соорудили святилище Пану у подножия акрополя и чтут божество со времени этого известия ежегодными жертвами и процессией с факелами.
Этот – то Фидиппид и был послан в то время полководцами; тогда же, как он говорил, явился ему Пан. Вышедши из города афинян, он на другой день был в Спарте, явился к правителям ее и сказал: «Афиняне просят вас, лакедемоняне, оказать им помощь и не допускать, чтобы древнейший из эллинских городов подпал под иго варваров. Ведь Эретрия уже порабощена, и Эллада одним славным городом стала беднее». Глашатай сообщил, что ему поручено, а лакедемоняне решили помочь афинянам; но сделать этого тотчас они не могли, так как не желали нарушать обычая: был девятый день месяца, а выступать в девятый день они отказались, так как не было полнолуния. Следовательно, лакедемоняне ждали полнолуния…
На помощь – афинянам, расположившимся подле святилища Геракла, прибыли все платейцы , как один человек… Мнения афинских стратегов разделились: одни из них не желали битвы, так как эллины были слишком малочисленны для сражения с мидянами, другие, в том числе и Мильтиад, советовали дать битву. Из двух мнений должно было одержать верх худшее. Между тем одиннадцатым подающим голос было лицо, по жребию выбранное в афинские военачальники: дело в том, что в старину афиняне предоставляли полемарху в отношении подачи голоса равное право со стратегами ; полемархом в то время был Каллимах из Афин… Мильтиад склонил его на свою сторону, и когда полемарх подал свой голос, решено было дать сражение. После этого все стратеги, по мнению которых следовало сражаться, уступали Мильтиаду свое право командования по мере того, как наступала очередь того или другого из них. Хотя Мильтиад принимал это, но не давал битвы до тех пор, пока очередь командования не дошла до него.
Когда очередь дошла до Мильтиада, афиняне выстроены были в боевой порядок следующим образом: правым крылом предводительствовал полемарх Каллимах; в силу существовавшего тогда у афинян закона полемарх должен был занимать правое крыло. За правым крылом с Каллимахом во главе следовали филы одна за другой, в том самом порядке, в каком велся им счет; крайними воинами, занимавшими левое крыло, были платейцы… Когда афиняне выстроились на Марафоне,оказалось следующее: боевая линия их равнялась боевой линии мидян, но среднюю часть ее занимало мало рядов, вследствие чего в этом пункте линия была очень слаба, тогда как оба крыла ее сильны были количеством рядов.
Выстроившись таким образом и получив счастливые жертвенные знамения, афиняне по данному сигналу двинулись с места и бегом устремились на варваров. Расстояние между воюющими было не меньше восьми стадиев . При виде бегущего на них врага персы готовились отразить его, полагая, что афиняне обезумели и идут на верную гибель, если устремляются на них бегом в небольшом количестве, без конницы и без стрелков из лука. Так решили о них варвары. Между тем афиняне всем своим войском ударили на варваров и сражались отважно. Насколько мы знаем, афиняне были первыми из эллинов, нападавшими на врага бегом; они же первые могли выдержать вид мидийской одежды и одетых по – мидийски людей , до того времени одно имя мидян наводило ужас на эллинов.
Сражение при Марафоне было продолжительное. Середину афинской боевой линии, против которой стояли персы и саки , варвары одолели. Одержав здесь победу и прорвав ряды, они преследовали афинян в глубь материка; но на флангах победа осталась за афинянами и платейцами. Оба фланга после победы не преследовали тех неприятелей, которые обращены были в бегство, но сомкнули свои ряды и вступили в бой с теми варварами, которые прорвались через середину их линии, и здесь победа досталась афинянам. Бегущих персов они преследовали и убивали, пока не достигли моря; здесь они требовали огня и хватались за корабли. В этом сражении погиб полемарх Каллимах, отличившийся храбростью. На остальных кораблях варвары снова отплыли в море и, захватив с собою тех пленных из Эретрии, которых оставили раньше на острове, поплыли кругом Суния , рассчитывая подойти к городу раньше афинян. Но афиняне со всею быстротою ног устремились на защиту города и достигли его раньше, нежели варвары; прибыв от Гераклова святилища на Марафоне, они и здесь расположились лагерем также подле святилища Геракла, что в Киносарге . Варвары поднялись на кораблях своих выше Фалера, который в то время был афинскою гаванью, постояли там некоторое время и отплыли обратно в Азию.
…В Марафонском сражении пало со стороны варваров около шести тысяч четырехсот человек, а со стороны афинян сто девяносто два. Столько погибло с обеих сторон. Что касается лакедемонян, то после полнолуния они явились в Афины в числе двух тысяч человек, причем шли с такою поспешностью, что на третий день по выходе из Спарты были уже в Аттике. Хотя к сражению они опоздали, но желали посмотреть на мидян, для чего отправились на Марафон и там рассмотрели их. После этого, воздавши похвалы афинянам и их подвигу, лакедемоняне возвратились домой.
Пер. Ф. Г. Мищенко.
№ 72. ВЗАИМООТНОШЕНИЯ ГРЕКОВ В НАЧАЛЕ ПОХОДА КСЕРКСА
(Геродот, VII, 132–133, 140–143, 145)
По требованию Ксеркса землю и воду дали: фессалийцы, долопы, эниане, перребы , локры, магнеты, малийцы, фтиотидские ахейцы, фиванцы и другие беотийцы, за исключением феспийцев и платейцев . Против них те эллины, что решались на войну с варваром, заключили между собой союз, скрепленный следующей клятвой: все те эллины, которые без нужды сдались персам, должны будут, в случае благополучного окончания войны, дать дельфийскому божеству десятую долю своего состояния. Такую клятву дали друг другу эллины.
В Афины и Спарту Ксеркс не послал глашатаев с требованием земли по следующей причине: когда раньше Дарий разослал своих глашатаев с такими же требованиями, то афиняне сбросили посланцев царя в пропасть со скалы, а спартанцы бросили их в колодец, предлагая им самим взять оттуда землю и отнести царю.
Афиняне отправили было послов в Дельфы с целью спросить оракула. Когда по совершении обрядов подле святилища послы вступили в храм и сели, пифия по имени Аристоника изрекла следующее:
Жалкие, что вы сидите? Покинув дома и твердыни
Города кругообразного, к краю земли устремитесь.
Видите, нет головы, не спаслось от погибели тело;
Руки и ног оконечности, грудь и утроба, и бедры –
Вдруг исчезают бесследно: и пламя их губит и ярый
Бог, ненасытный Арес, на сирийской несясь колеснице.
Много твердынь и других, не одну лишь твою сокрушит он;
Гневу огня он предаст священные храмы бессмертных,
Храмы, что, потом облитые, ныне стоят в содроганье,
Ужаса полные: кровь, чернея, зловещей струею
С верха их кровель бежит, провидя грядущие беды.
Прочь от святыни, пора, излейте в стенаниях души.
Этими словами афинские вопрошатели оракула были глубоко опечалены и обратились к оракулу с такими словами: «Скажи нам, владыка, что – нибудь более утешительное о нашей родине, воззри на молитвенные ветви, с которыми мы пришли к тебе, или же мы не уйдем из храма и останемся в нем до конца жизни». Во второй раз пророчица отвечала следующее:
Гнев Олимпийца смягчить не под силу Афине Палладе:
Долгие тщетны мольбы и бесплодна высокая мудрость
Я же опять повторяю – и слово, как сталь, непреложно:
Помни: когда остальное захватится все, что скрывают
Недра Кекропа горы и священных долин Киферона , Тритогенее стена деревянная Зевсом дается:
Только она устоит и тебя и детей твоих скроет.
Нечего конницы ждать и несметной пехоты, грозящей
В суше своим наступленьем: скорей отступай и спасайся,
Тыл обернувши; на брань ополчиться придет еще время,
Ты, Саламин, о божественный! Чадо у жен ты погубишь.
В час, как Деметры плодов настанет посев иль уборка!
Так как это изречение оракула было более милостивым и таковым и показалось, то вопрошатели записали его и возвратились в Афины. Когда по возвращении в город они объявили изречение оракула перед народом, из множества мнений, высказанных при объяснении оракула, особенно расходились два: по словам некоторых стариков, божество возвещало, что акрополь уцелеет, так как акрополь в старину огорожен был терновым плетнем, и выражение «деревянная стена» они относили к этой изгороди. По словам других, божество указывало на корабли; поэтому они советовали бросить все остальное и заняться снаряжением кораблей. Однако люди, понимавшие под деревянной стеной корабли, смущались двумя последними стихами в изречении пифии: «Ты, Саламин, о божественный, чада у жен ты погубишь в час, как Деметры плодов настанет посев иль уборка!» Мнение людей, утверждавших, что деревянная стена означает корабли, опровергалось этими стихами. Действительно, толкователи оракула объясняли эти слова в том смысле, что, в случае морского сражения, они будут разбиты у Саламина.
В это время среди афинян был человек, лишь недавно ставший рядом с значительнейшими гражданами; имя его было Фемистокл , а назывался он обыкновенно сыном Неокла. Этот – то человек утверждал, что толкователи оракулов верно объяснили не все, именно: если бы упомянутый стих действительно относился к афинянам, то, по мнению Фемистокла, он не был бы облечен в столь мягкие выражения, и вместо «божественный Саламин» было бы сказано «злосчастный Саламин»,– если бы действительно гибель подле Саламина предстояла его населению; таким образом, при правильном понимании изречения, слова божества относятся к неприятелю, а не к афинянам. Поэтому Фемистокл советовал приготовляться к сражению на кораблях, потому что именно они и есть деревянная стена. Когда Фемистокл высказал свое мнение, афиняне отдали предпочтение ему перед объяснением тех, которые советовали не готовиться к сражению на море и вообще не помышлять о сопротивлении, но покинуть Аттику и заселить какую – нибудь другую землю…
Во время общих собраний эллинов собственно Эллады, которые настроены были более мужественно, когда велась между ними беседы, давались клятвы в верности, устраивались общие совещания, они решили прежде всех других дел прекратить между собой распри и войны…
Пер. Ф. Л. Мищенко с добавлением в переводе В. С. Соколова.
№ 73. БИТВА ПРИ ФЕРМОПИЛАХ
(Геродот, VII, 205–207, 210–213, 219, 223–225, 228)
Леонид отправился в Фермопилы , выбравши для себя триста воинов. Спартанцы рассчитывали выступить со всеми своими силами сейчас же по окончании празднества, – им мешало Карнейское празднество ,– оставив в Спарте только гарнизон. Точно такие же планы были и у прочих союзников, потому что в одно время с этими событиями происходил и олимпийский праздник . В том предположении, что столкновение в Фермопилах не разрешится так скоро, они посылали туда только передовые отряды.
Так решили действовать союзники. Находившиеся в Фермопилах эллины, объятые страхом в виду приближения персов к проходу, держали совет об отступлении. Все пелопоннесцы решили возвратиться в Пелопоннес и охранять Истм , но так как фокейцы и локры с негодованием отвергли такое предложение, то Леонид решил оставаться на месте…
Царь (Ксеркс) прождал четыре дня в постоянной надежде, что эллины убегут назад. Наконец, на пятый день, когда эллины не уходили и оставались на месте, вследствие, как казалось ему, своей наглости и безрассудства, он в гневе послал против них мидян. Сражение длилось целый день. Наконец, мидяне отступили, на место их прибыли персы, которых царь называл бессмертными , казалось, они должны были без труда одолеть эллинов. Однако и эти, сразившись с эллинами, имели не больше успеха, чем индийское войско: судьба их была такова же, потому что они сражались в теснине и употребляли более короткие копья, нежели эллины, к тому же не могли воспользоваться массою войска. Лакедемоняне дрались достойно своей славы и доказали вообще, что умело сражаются с неумеющими, доказали это в особенности тем, что несколько раз обращали тыл и для видимости все убегали; при виде их бегства варвары с криком и шумом устремлялись на них; тогда, эллины, будучи уже настигаемы врагом, вдруг оборачивались лицом к варварам, и таким образом каждый раз истребляли несчетное множество персов.
Рассказывают, что во время этих стычек Ксеркс глядел на сражающихся и в страхе за свое войско три раза поднимался с кресла. Такова была битва в тот день. Но и на другой день варвары сражались ничуть не счастливее. Так как эллинов было немного, то варвары, нападая на них, рассчитывали, что они, измученные ранами, не в состоянии будут дольше поддерживать битву. Но эллины разделены были на отряды по способу вооружения и по народностям и сражались по очереди, за исключением фокейцев ; эти последние отряжены были на гору для охраны тропинки. Когда персы увидели, что успевают не больше, как и накануне, то отступили.
Царь не знал, как ему выйти из такого положения, как явился к нему, в надежде получить большую награду, малиец Эфиальт, сын Евридема, сообщив ему о тропинке, ведущей через гору к Фермопилам, и тем погубил находившихся там эллинов…
Находившимся в Фермопилах эллинам прежде всего гадатель Мегистий объявил по рассмотрении жертвы, что на заре предстоит им смерть; потом явились перебежчики с известием о том, что персы обходят гору кругом. Тогда эллины стали совещаться между собой, причем голоса разделились: одни утверждали, что не следует покидать стоянки, другие были противоположного мнения. После этого эллины разошлись, одни отправились в обратный путь, рассеявшись по своим городам, другие с Леонидом во главе решили остаться на месте…
Теперь стычка произошла по ту сторону теснины, причем варвары падали в большом числе. Позади отрядов их стояли с бичами в руках начальники и ударами гнали всех вперед все дальше и дальше. Так как эллины были убеждены, что им предстоит гибель от тех варваров, которые обошли гору кругом, то они проявили в борьбе с врагом наивысшую степень мужества, дрались отчаянно и с бешеной отвагой.
Когда у большинства эллинов копья уже сломались, они рубили персов мечами. В этой битве пал и Леонид, оказавшийся доблестнейшим воином, а с ним вместе и другие знатные спартанцы… Из – за трупа Леонида произошла жестокая свалка между персами и лакедемонянами, пока, наконец, эллины благодаря своей храбрости не увлекли трупа к себе после четырехкратного обращения в бегство неприятеля.
Так шло сражение до тех пор, пока не явились варвары с Эфиальтом. Лишь только эллины узнали об их прибытии, ход битвы переменился: они отступили назад к теснине, миновали стену и все вместе, за исключением фиванцев, расположились на холме. Холм этот возвышается у входа в ущелье, где теперь стоит каменный лев в честь Леонида. В этом месте они защищались мечами, у кого мечи еще уцелели, а также руками и зубами, пока варвары не похоронили их под стрелами.
Над эллинами, погребенными на том самом месте, где они пали, равно как и над теми, которые погибли до удаления союзников Леонидом, поставлена была надпись, гласившая следующее:
«Здесь четыре всего лишь тысячи пелопоннесцев
Билися против сил трех миллионов врагов».
Такова была надпись над всеми павшими. Надпись собственно над спартанцами гласила так:
«Странник! Ступай и поведай ты гражданам Лакедемона,
Что их заветам верны, здесь мы костями легли».
Пер. Ф. Г. Мищенко. Стихи – пер. В. С. Соколова.
№ 74. БИТВА ПРИ САЛАМИНЕ
(Диодор, XI, 15–19)
Рассказ Диодоря о битве при Саламине явно восходит к повествованию Геродота, но более краток и не повторяет обычных для Геродота отступлений отосновной темы. Отдельные подробности, не совпадающие с рассказом Геродота, заимствованы у Эфора , «Всеобщей историей» которого, не дошедшей до нас, пользовался Диодор.
Афиняне, оставшиеся на острове Саламине , видя, как Аттика пылает пожарами, и услыхав о том, что храм Афины разрушен, пришли в большое уныние. Страх охватил также и других эллинов, отовсюду собравшихся в Пелопоннес. Решено было, чтобы все командиры сошлись вместе и определили, в каком месте лучше всего дать морской бой. Много было высказано разных предложений, но пелопоннесцы, думая только о своей безопасности, настаивали на том, чтобы сражение было проведено у Истма . Они говорили, что если бы его хорошо укрепить стеной, то эллины, в случае какой – нибудь неудачи в морском бою, смогли бы, спасаясь бегством, укрыться в Пелопоннесе, который предоставит им обширное убежище, если же они запрутся на маленьком острове Саламине, им придется испытать непреодолимые бедствия. Фемистокл же со своей стороны советовал дать морской бой именно у Саламина, утверждая, что в узком морском проливе на стороне тех, которые будут сражаться на мелких судах против крупных кораблей неприятеля, даже при численном их превосходстве, будет большое преимущество. Он доказывал, что, наоборот, место около Истма неудобно для морского боя. Там он неизбежно примет характер открытого морского сражения, и персы, имея на своей стороне численный перевес крупных кораблей, легко сомнут на морском просторе небольшие суда эллинов. Наряду с этим он высказал и много других доводов в пользу своего предложения и таким образом убедил всех согласиться с ним.
Наконец, когда было принято общее решение произвести морское сражение у Саламина, эллины стали готовиться к опасной борьбе против персов. Еврибиад , объединившись с Фемистоклом, пытался воздействовать на массу воинов и подготовить ее к предстоящему решительному сражению. Но воины не слушались их, ввиду того, что все были напуганы многочисленностью персидских военных сил, никто не являлся к этим полководцам, но каждый стремился переправитья с острова Саламина в Пелопоннес. Не менее того боялось силы неприятеля и пешее войско эллинов, а гибель у Фермопил самых достойных воинов сильно смущала их дух, так же как и бывшее у них перед глазами разорение Аттики. Видя такое смущение в народной массе и всеобщий страх, совет эллинских военачальников решил укрепить Истм возведением стены. Эта работа была быстро выполнена, так как за нее взялось множество народа и проявило при этом большое усердие; пелопоннесцы же укрепились за этой стеной, тянувшейся на протяжении сорока стадий от Лехея до Кенхрей . Находившиеся же на Саламине воины и весь флот были охвачены таким страхом, что совершенно больше не повиновались своим военачальникам.
Фемистокл же, видя, что наварх Еврибиад не может справиться со стремившимися уехать воинами, но что, с другой стороны, узость морского пролива у о. Саламина может много содействовать победе в морском бою, надумал следующее: он убедил одного воина перебежать в стан Ксеркса и выдать ему за вполне достоверное, что флот эллинов собирается покинуть Саламинский остров и отступить к Истму. Поверив этому сообщению благодаря его правдоподобности, царь решил без промедления воспрепятствовать объединению морских и сухопутных сил эллинов. Поэтому он тотчас послал свой египетский флот с приказом занять пролив между Саламином и Мегарой. Остальное множество своих кораблей он направил к о. Саламину, отдав приказ напасть на неприятеля и решить войну морской битвой. Триеры его были поставлены в ряд по племенному признаку, чтобы воины могли лучше прийти друг другу на помощь, пользуясь одним языком и будучи знакомы между собой. Когда флот персов стал в таком порядке, правый фланг заняли финикийцы , левый – бывшие в войске персов эллины. Командиры ионийцев послали к эллинам одного самосца , который должен был им в точности сообщить о решении, принятом царем, о расположении всех боевых сил и о том, что они (т. е. ионийские греки) во время сражения перейдут от варваров на их сторону. Когда этот самосец, тайно переплывши к судам эллинов, в точности сообщил обо всем этом приближенным Еврибиада, Фемистокл очень обрадовался, что его военная хитрость удалась, и стал подготовлять воинов к предстоящей битве. И эллины приободрились под влиянием сообщений ионийцев, и так как сложившиеся обстоятельства вынуждали их против собственного желания принять морское сражение, с готовностью стали садиться с острова на боевые суда.
Когда командиры Еврибиада и Фемистокла начали расставлять свои боевые силы, афиняне и лакедемоняне заняли левый фланг и стали против финикийцев, которые пользовались большой славой как вследствие многочисленности своих судов, так и вследствие своей опытности в морском деле, унаследованной от отцов и дедов. Эгинеты и мегарцы заполнили правый фланг: они считались самыми искусными моряками после афинян и лакедемонян и способными к наибольшей стойкости в бою из – за того, что единственные из всех эллинов не имели никакого убежища, если бы в сражении постигла их неудача. Центральное место боевого строя заняла остальная масса эллинских судов. Построившись таким образом, они отплыли и заняли пролив между Саламином и Гераклеем . Царь, со своей стороны, приказал своему начальнику флота выступить против неприятеля, а сам занял место (на материке) против острова Саламина, чтобы наблюдать оттуда за ходом морского сражения. Сначала персы, пока плыли по широкому простору моря, сохраняли строй своих кораблей, но, вступив в узкий пролив, были вынуждены вывести некоторые корабли из боевой линии и этим привели в большое замешательство остальные. Начальник флота, возглавлявший боевой строй кораблей и первым вступивший в сражение с неприятелем, погиб, отважно сражаясь. Когда его корабль пошел ко дну, во всем флоте варваров произошло смятение. Много командиров стало давать общие распоряжения, но каждый распоряжался по – своему, противореча друг другу. Поэтому они не решались больше двигаться вперед, поворачивали корабли и уплывали обратно в открытое море. Афиняне же, видя смятение варваров, стали налетать на корабли неприятелей и одни из них пробивали носами своих судов, у других отрывали лопасти весел, и так как после этого гребля становилась для таких кораблей невозможной, много персидских триер подверглось частым ударам вражеских судов и получило тяжкие повреждения. Поэтому неприятель не мог даже постепенно выводить свои корабли задним ходом, но поворачивал их кормой к противнику и пускался в бегство.
Когда корабли финикийцев и кипрян потерпели поражение от афинян, стоявшие рядом с ними корабли киликийцев, памфилийцев и ликийцев сначала упорно сопротивлялись, но, увидав, что самые лучшие корабли их флота обращены в бегство, сами стали убегать от опасности. Пока сильный бой происходил только на одном фланге, сражение некоторое время было нерешительным; но когда афиняне, отогнав финикийцев и кипрян до самой земли, обратились против них, то эти варвары, не выдержав натиска, тоже стали обращаться в бегство и потеряли много кораблей. Вот каким образом эллины оказались в преимуществе и одержали самую знаменитую морскую победу над варварами. Эллинских судов в этом бою погибло сорок, персидских же свыше двухсот, не считая тех, которые были захвачены вместе с людьми. Царь, против всех ожиданий, проигравший это сражение, казнил финикийских командиров, положивших начало бегству, остальным своим командирам он пригрозил заслуженным ими наказанием. Финикийцы, испугавшись этих угроз, прежде всего отплыли к берегам Аттики, а с наступлением ночи уехали к себе в Азию.
Пер. В. С. Соколова.
№ 75. БИТВА ПРИ САЛАМИНЕ В ПОЭТИЧЕСКОМ ИЗЛОЖЕНИИ СОВРЕМЕННИКА
(Эсхил, Персы, 337–471)
Великий греческий трагик Эсхил (525–456гг. до н. э.), современники участник греко – персидских войн, описал битву при Саламине как очевидец в трагедии «Персы», которая шла на афинской сцене в 473/72 г. до н. э. О Саламинской битве рассказывает в трагедии персидский вестник, которого по ходу действия пьесы с этой целью послал в Сузы к своей матери Атоссе персидский царь Ксеркс.
Вестник.
Числом судов, знай, персы победили б.
У эллинов всего их было триста,
Да сверх того десяток был отборных,
У Ксеркса ж тысяча была судов,
Которые он вел, как знаю я,
Да быстротой отличных двести семь,
Так вот как было дело. Неужели ж,
По – твоему, мы в силах уступали?
Атосса.
Так бог какой – то войско погубил ,
Неравный жребий бросив на весы!
Вестник.
Паллады город боги охраняют.
Атосса.
Так можно ли Афины разорить?
Вестник.
Нет, мужи им надежная охрана.
Атосса. Скажи же, как сраженье началось?
Кто – эллины ль вступили в бой сначала
Иль сын мой, гордый множеством судов?
Вестник.
Владычица, начало всем бедам
Бог – мститель дал иль демон злой, явившись
Откуда – то из войска афинян.
Пришел какой – то эллин к нам и Ксерксу
Сказал, что, только ночь и мрак настанет,
Как эллины, за весла ухватившись,
Спасая жизнь, все в бегство устремятся,
И тайно все разъедутся оттуда.
А он, едва услышав эту речь,
Коварства эллина не заподозрив,
О зависти богов совсем забыв ,
Такой приказ начальникам дает:
Как перестанет солнце землю жечь,
Небесное ж пространство мгла обнимет,
То пусть суда поставят в три ряда
Стеречь проходы и пути морские,
Другими ж окружать Аякса остров:
Коль эллины злой участи избегнут,
Нашедши путь для бегства на судах,
То все вожди должны лишиться жизни!
Сказал он так, в душе надежды полный,
Не зная, что ему судили боги…
Безропотно приказу повинуясь,
Вожди судов устраивали ужин,
Гребцы же весла к кольям прикрепляли.
Но вот угас последний солнца луч.
И ночи мрак настал; тогда гребцы
С солдатами взошли на корабли.
И с строем строй судов перекликался…
Плывут они, храня порядок свой…
Всю ночь вожди в порядок расставляли
Войска на мореходных кораблях,
Кончалась ночь, а эллинское войско
Нигде тайком бежать и не пыталось;
И едущий на белых лошадях
Уж ясный день объял собой всю землю, –
Вдруг шумный крик от эллинов пронесся,
Как песни звук, и громко в то же время
Им эхо скал откликнулось в ответ.
И страх тогда всех варваров объял,
В надежде обманувшихся: не к бегству
Готовясь, пели эллины пэан
Священный, но стремясь отважно в бой.
Труба у них всех к битве побудила!
И дружно вдруг они морские волны
Ударом весел вспенили своих,
И скоро всех их видеть мы могли.
Их правое крыло шло впереди ,
Порядок соблюдая, а за ним
Весь флот спешил, и слышен в то же время
Был громкий крик: «Вперед, сыны Эллады!
Спасайте родину, спасайте жен,
Детей своих, богов отцовских храмы,
Гробницы предков: бой теперь – за все!»
Навстречу им неслись и персов крики,
И медлить дальше было невозможно:
Один корабль ударил медным носом
В другой, и начал эллинский корабль
Сраженье, сбивши с судна финикийцев
Все украшенья… Всюду бой кипел.
Сперва стояло твердо войско персов;
Когда же скучились суда в проливе,
Дать помощи друг другу не могли
И медными носами поражали
Своих же – все тогда они погибли,
А эллины искусно поражали
Кругом их… И тонули корабли,
И под обломками судов разбитых,
Под кровью мертвых – скрылась гладь морская.
Покрылись трупами убитых скалы
И берега, и варварское войско
В нестройном бегстве все отплыть спешило.
И как тунцов или другую рыбу,
Их эллины остатками снастей,
Обломками от весел били: стон
С рыданьями стоял над гладью моря,
Пока всего не кончил мрак ночной.
Но если б даже целых десять дней
О бедах я рассказывал, не мог бы
Я перечислить всех тебе. Но знай,
Что никогда еще не умирало
В один лишь день число людей такое!
Атосса.
Увы, увы, какое море бед
На персов и всех варваров напало!
Вестник.
Но, знай, тут нет и половины бедствий:
Постигла их столь горькая судьба,
Что вдвое эти беды превосходит.
Атосса.
Какая ж участь этой тяжелее?
Скажи, что с войском нашим приключилось
Еще ужасней сказанного прежде?
Вестник.
Все сильные и доблестные духом,
И родом знаменитые, всегда
Хранившие владыке верность персы
Позорно сгибли смертию бесславной.
Атосса.
О, горе мне, несчастная судьба!
Но как они погибли, расскажи!
Вестник.
Пред Саламином остров есть один ,
Для пристани негодный, небольшой,
Где вдоль морского берега гуляет
Веселый Пан , любитель хороводов.
Сюда послал он их, чтоб, если б враг,
Судов лишившись, здесь искал спасенья,
Легко побить все эллинское войско.
Но плохо он грядущее предвидел.
Ведь только бог в морском сраженьи дал
Победу эллинам, как в тот же день
Они, облекшись в медные доспехи,
Сошли с судов и остров окружили,
Лишивши тех возможности бежать.
На эллинов летели, правда, камни,
И тучи стрел из луков их губили,
Но, наконец, все сразу устремившись,
Они несчастных били и рубили,
Пока не истребили всех. А Ксеркс,
Увидев бездну бедствий, зарыдал.
Близ берега морского, на холме,
Сидел он так, что видел войско все.
Одежды разорвавши на себе
И громко возопив, он приказал
Пехоте всей немедленно бежать.
Оплакивай еще несчастье это!
(«Древний мир в памятниках его письменности», ч. 2 – я, № 59.)
№ 76. ОБРАЗОВАНИЕ ПЕРВОГО АФИНСКОГО МОРСКОГО СОЮЗА
(Плутарх, Аристид, 21, 23–25)
Через несколько времени было устроено собрание представителей всей Греции. Здесь Аристид предложил отправлять ежегодно в Платеи депутатов и послов различных греческих государств, через каждые пять лет справлять праздник Элевферии , вооружить для войны с персами союзное греческое войско в десять тысяч гоплитов, тысячу конницы и, кроме того, эскадру из ста судов, наконец, признать нейтралитет платейцев, с условием, чтобы они приносили богам жертвы за Грецию. Его предложение было принято, и платейцы обязались ежегодно приносить заупокойные жертвы в память убитых и погребенных в их владениях греков… Вскоре Аристид был отправлен в поход вместе с Кимоном в звании стратега. Он заметил, что Павсаний и другие спартанские полководцы обращаются с союзниками гордо и жестоко. Сам он был ласков и гуманен в отношении их и советовал то же и Кимону как можно вежливей обходиться с каждым из них во время войны. Таким образом ему удалось лишить спартанцев их гегемонии, но не пехотой, флотом или конницей, а своею справедливою и мягкою политикой. Симпатии греков к афинянам вследствие беспристрастия Аристида и ласкового обращения Кимона усилились еще более, благодаря несправедливости и гордости Павсания,– он всегда грубо и дерзко вел себя с начальниками союзного войска, приказывал бить солдат в наказание или надевать им железный якорь и заставлял их стоять с ним целый день. Никто раньше спартанцев не смел резать тростник для своей постели, косить траву на сено лошадям или черпать воду в источнике, – рабы Павсания с плетьми в руках гнали всех, кто подходил… Тогда греческие навархи и стратеги, преимущественно хиосцы, самосцы и лесбосцы, явились к Аристиду и стали убеждать его принять главное начальство и привлечь на свою сторону союзников, давно желающих отделиться от Спарты и соединиться с афинянами… В конце концов отпавшие союзники перешли на сторону афинян. Здесь благоразумие спартанцев высказало себя самым блестящим образом: убедившись, что неограниченная власть действует на их полководцев растлевающим образом, они добровольно отказались от гегемонии и прекратили посылку начальников для ведения войны, предпочитая иметь скромных и уважающих родные обычаи граждан – господству над всей Грецией . Еще в то время, когда гегемония принадлежала спартанцам, греки ввели некоторый налог для продолжения войны. Теперь они желали установить точную сумму его для каждого государства в отдельности. Им удалось выпросить у афинян Аристида, и они поручили ему собрать сведения о пространстве и доходах их владений и определить сумму взноса для каждого, принимая во внимание его положение и средства. Власть Аристида была громадна. Вся тяжесть управления делами Греции лежала некоторым образом на плечах одного его… Аристид обязал греков присягой и сам принес ее от лица афинян, причем, после проклятий на голову нарушителей, бросил в море кусок раскаленного железа. Этот обряд означал, что договор будет действовать до тех пор, пока кусок железа не выплывет, т. е. вечно.
(«Древний мир в памятниках его письменности», ч. 2 – я, № 60.)
(Фукидид, I, 95, 1–2, 96)
Во время своего командования Павсаний вызывал насильственными действиями раздражение всех эллинов, в особенности ионийцев и всех тех, которые незадолго перед тем освободились от персидского царя. Союзники стали обращаться к афинянам с просьбою принять гегемонию над ними в силу кровного родства и не дозволять Павсанию насильничать. Афиняне приняли их предложение и твердо решили не допускать произвола и все остальное устроить к наибольшей своей выгоде. Получив, таким образом, гегемонию по желанию союзников, вследствие ненависти их к Павсанию, афиняне определили сумму взносов как тех городов, которым для борьбы с варварами нужно было доставлять деньги, так и тех, которые должны были доставлять корабли. Предлогом для образования такого союза было намерение подвергнуть опустошению владения персидского царя в отмщение за те бедствия, какие потерпели эллины . В то же время афиняне впервые учредили должность эллинотамиев, которые и принимали форос – так названы были денежные взносы союзников. Первоначальный форос определен был четыреста шестьдесят талантов; казнохранилищем служил Делос , и союзные собрания происходили в тамошней святыне.
Пер. Ф. Г. Мищенко – С. А. Жебелева.
(Геродот, VI, 42)
Наместник Сард Артаферн (еще при Дарий) измерил страну их [ионийцев] парасангами, как называют персы меру в тридцать стадий, и соответственно количеству парасангов наложил дань на каждую область; с того времени и до настоящего неизменно сохранялась эта подать в том виде, как установил ее Артафрен, а он установил ее приблизительно на тех же самых основаниях, на каких она существовала и раньше .
Пер. Ф. Г. Мищенко.